Пламя страсти
Шрифт:
— Слушаюсь, моя госпожа. Что-нибудь еще?
— Нет, этого достаточно.
Почтительно поклонившись, Клэр повернулась и пошла к выходу.
Джослин не терпелось принять ванну. Желание искупаться было таким сильным, что она не без труда устояла перед искушением, решив отложить ежедневную приятную процедуру до вечера.
— А теперь давай-ка приведем себя в порядок, переоденемся и умоемся, — обратилась молодая мать к сыну. — А затем ты выпьешь молоко…
— Клэр, — окликнул Лайм служанку.
Заскрипев зубами, Джослин
Девушка, мило улыбнувшись, тут же отозвалась:
— Слушаю, мой господин.
— Можешь передать повару, чтобы не торопился. Нам вполне хватит пока эля. Мы подождем, пока госпожа примет ванну.
Рыцарь выразительно посмотрел на хозяйку и перевел взгляд на служанку.
Терпение Джослин иссякло.
— Нет, Клэр, передай повару подать ужин как можно скорее, — тоном, не терпящим возражений, приказала женщина. — Мой сын и я голодны.
Удивленная служанка застыла в недоумении. Однако заметив на лице госпожи выражение, какого не видела никогда раньше, она поклонилась и поспешно удалилась на кухню.
Не замечая воцарившегося в зале молчания, Джослин надменно взглянула на незваного гостя. Их взгляды скрестились, словно два лезвия. Неловкая пауза затянулась. Казалось, в комнате остались только двое: Лайм и Джослин, незаконнорожденный, претендующий на отцовские владения и титул, и вдова, защищающая своего ребенка. Их разделяли только три шага.
К своему немалому удивлению Лайм вдруг понял, что уже не испытывает неприязни к этой женщине. Более того, ему начало казаться, что они чем-то похожи друг на друга, и в его душе зародились робкие ростки симпатии и уважения к молодой матери, которая не хотела покоряться и вовсе не была бесчувственной, как ему показалось вначале. Леди Джослин не походила ни на одну из чопорных английских дам, известных ему. Она вела себя так, словно в ее жилах текла горячая ирландская кровь.
Подумав об этом, рыцарь улыбнулся. В следующее мгновение он запрокинул голову и громко рассмеялся. Давненько ему не приходилось смеяться от души. Тут же его смех подхватили остальные мужчины.
В зал вошли слуги с кувшинами эля в руках.
— Над чем вы смеетесь, сэр Лайм? — требовательно спросила Джослин.
Он взял кубок с элем и только тогда ответил:
— Мне показалось забавным, что Мейнард выбрал в жены именно вас. Насколько я знаю, он предпочитал молчаливых и покорных женщин. Вы к их числу явно не относитесь. И, кроме того, вы похожи на мою мать, которую брат ненавидел лютой ненавистью.
Хотя у Лайма и в мыслях не было оскорбить хозяйку, она восприняла его слова именно так.
— Но между мной и вашей матерью все же есть разница, сэр Лайм, — звенящим от гнева голосом произнесла молодая вдова. — Она в том, что Мейнард вступил со мной в законный брак, в отличие от вашего отца, который отказался жениться на вашей матери. И мой сын — законнорожденный, в отличие от вас. И Оливер станет владельцем
В зале воцарилась мертвая тишина. Лица присутствующих, казалось, окаменели. Кубки повисли в руках, словно капли серебристой росы на траве.
Как и в прошлый раз, когда в ответ на дерзкие слова Джослин Лайм рассмеялся, так и сейчас ему удалось тщательно скрыть свои чувства.
— Вы закончили, леди Джослин? — ледяным тоном уточнил он.
Женщина не дрогнула. Если она и боялась его, то ни единым жестом не выдала своего страха.
— Да.
Уловив краем глаза какое-то движение, вдова посмотрела туда, где находился камин.
Рыцарь, проследив за ее взглядом, успел заметить, как Иво слегка качнул головой, давая понять женщине, что она зашла слишком далеко. О, этот человек хорошо, очень хорошо знал Лайма!
Джослин не могла не прислушаться к голосу разума.
Тем временем слуги передвинули столы и скамьи в центр зала. Сделав глоток эля, Лайм Фок объявил:
— Прошу садиться, — и, обратившись к прислуге, добавил: — Подавайте.
Джослин сидела между Оливером и отцом Иво и не сводила глаз со стоящего перед ней блюда. Она ела без аппетита, возможно, потому, что ее мысли были сейчас сосредоточены совсем на другом. Женщина тщательно обдумывала произошедшие события и не ощущала вкуса пищи. Страх за будущее Оливера терзал ее душу. Решит ли Лайм отомстить за оскорбление, которое она нанесла ему при всех?
Очнувшись от мрачных мыслей, Джослин посмотрела на сына, который, стоя на скамье на коленях, перебирал куски мяса на ее подносе. Маленький чумазый сорванец? Ведь, кажется, так назвал Оливера Лайм. Пожалуй, он прав: мальчик чувствовал себя совершенно свободно в присутствии гостей, и грязная, испачканная землей и покрытая пылью одежда ни капли не смущала его. Раньше ему не позволяли в таком виде садиться за стол.
Интересно, что бы сказал дед Оливера, если бы увидел сейчас внука? А что бы он сказал о дочери, которая не только допустила это, но и сама больше походила на чумазую служанку, чем на благородную даму? О, он, несомненно, пришел бы в ужас. Впрочем, после нескольких кубков крепкого эля Гемфри Рейнард, скорее всего, посмеялся бы над увиденным.
— Леди, боюсь, как бы вы не навредили себе.
Услышав чей-то шепот у самого уха, Джослин невольно вздрогнула от неожиданности. Повернув голову, она взглянула на испещренное морщинами, но все еще красивое лицо отца Иво.
— Извините, я не совсем поняла вас.
— Не стоит злить Лайма, — прижимая салфетку к губам, пояснил священник. — Все станет на свои места, если вы позволите мне действовать от вашего имени и от имени Оливера.
Женщина бросила настороженный взгляд на Лайма. Их разделяли три человека. Претендент на баронство Эшлингфорд разглядывал кубок, который держал в руке, и внимательно слушал рыцаря, сидящего рядом с ним.