Пламя страсти

Лей Тамара

Отогнав неприятные воспоминания, Джослин посмотрела на брата мужа. Только сейчас она заметила, что его взгляд был прикован к ней.

— Из-за чего он умер, Лайм?

Мужчина сурово сдвинул брови.

— Как вам уже, видимо, говорил Оливер, Мейнард упал с лошади.

Боже, она снова назвала его по имени! Женщина смутилась. Почему она обратилась к нему так, как обычно обращаются к тем, кого любят?

— В ту ночь?

— Да, ваш муж в темноте сбился с пути. Из-за того, что слишком много выпил, разумеется. И упал в овраг.

Вспомнив слова Иво о том,

что племянник умер на его руках, Джослин уточнила:

— А кто нашел его? Отец Иво?

Чувствуя на себе ее пристальный взгляд, Лайм еще раз пережил ту ужасную ночь.

— Нет, Мейнард сам вернулся в замок, — ощутив неожиданную скованность, добавил он. — Он уже был при смерти, когда я принес его в спальню.

Вдову охватила грусть.

— И вскоре умер?

— Нет, ваш муж держался до тех пор, пока не исповедался перед Иво и не сообщил при свидетелях о существовании наследника. Вашего сына.

Значит, план Мейнарда воплотился в жизнь, и Оливер отнял у Лайма все. Испытывая чувство вины перед этим человеком, мать наследника Эшлингфорда шагнула к нему.

— Приношу свои искренние извинения.

Мужчина внимательно посмотрел на нее. Она остановилась.

— За что? — устало проронил он. — За то, что ваш сын, в отличие от меня, законнорожденный? За то, что поэтому именно ему, а не мне Эдуард отдал предпочтение?

В его голосе снова, как и тогда, в тронном зале королевского замка, прозвучала горечь.

— Но я, увы, ничего не могу изменить, — тихо произнесла Джослин. — Я знаю, что вас обманули. Знаю, что Эшлингфорд должен был принадлежать вам. — Его взгляд заставил ее опустить глаза. — Знаю, что вы не виноваты в смерти Мейнарда, — уставившись на свои руки, закончила она.

И Лайм вдруг засмеялся. Женщина удивленно вскинула голову и вопросительно выгнула брови.

— Но я действительно виноват. Правда, только отчасти.

Джослин недоверчиво покачала головой. Воцарившееся молчание длилось так долго, что она уже почти потеряла надежду услышать объяснения, однако он все-таки ответил.

— Мой отец любил меня так сильно, как не любил сына, рожденного в законном браке. Он баловал меня, ребенка простой ирландки, ребенка женщины, которую любил и ради которой был готов отказаться от титула барона и богатства. Он собирался жениться на ней, но она умерла через несколько часов после родов. — Погрузившись в воспоминания, Лайм некоторое время молчал, затем продолжил: — После смерти моей матери отец женился на Анне. С ней он был долгие годы помолвлен. Она, впрочем, как и многие из окружения отца, советовала ему отослать меня подальше от замка. Так поступало большинство знатных господ со своими незаконнорожденными детьми. Но отец отказался и воспитывал меня в замке как законного сына. Он никогда не скрывал своих чувств ко мне ни от жены, ни от подданных. И с рождением Мейнарда его любовь ко мне не уменьшилась. Это то, с чем Мейнарду приходилось бороться всю жизнь, то, что Анна и Иво не позволяли ему забыть. — Призадумавшись, Лайм откинул пальцами волосы назад. — Именно поэтому ваш муж окунулся с головой в пьянство и азартные

игры. И именно поэтому он сейчас мертв. Теперь вы понимаете, в чем моя вина?

Глядя на плотно сжатые губы, закрытые от невыносимой душевной боли глаза и судорожно сжатые кулаки, скомкавшие капюшон, Джослин, казалось, прочла его мысли. Теперь она не сомневалась, что незаконнорожденный сын барона Фока отчаянно боролся с любовью к брату, который так подло и коварно обманул его. В ее памяти мгновенно всплыли слова королевы Филиппы: Лайму Фоку пришлось нелегко в жизни. Да, вместе с отцовской любовью он получил непосильное бремя ненависти и зависти.

Сердце женщины переполнилось состраданием. Не отдавая отчета своим поступкам, она медленно, как во сне, подошла к Лайму, опустилась рядом с ним на колени и, протянув руку, положила ее на его плечо.

Мужчина мгновенно встрепенулся и открыл глаза. Но он не успел сказать ни слова, как Джослин опередила его.

— Только не говорите, что не нуждаетесь в моем сочувствии, — с мольбой в голосе попросила она. — Я ничего не могу поделать с собой. Я чувствую вашу боль так, словно это моя боль. Я… я хочу освободить вас от этой боли.

В глазах Лайма вспыхнуло выражение удивления.

— И как же вы хотите освободить меня? — мягко поинтересовался он.

Вдова, находясь так близко к брату покойного мужа, прикасаясь к нему, не могла не ощущать опасности, но предпочла пренебречь голосом рассудка.

— Конечно, я знаю далеко не все, — призналась она. — Однако я уверена, вы напрасно вините себя в том, что Мейнард пил и играл в азартные игры. Вина лежит на нем самом, на леди Анне, на отце Иво и даже на вашем отце. Но не на вас, Лайм.

С сомнением мужчина покачал головой и наклонился к ней. Джослин показалось, что тело его застыло, словно натянутая струна.

— В вас ведь сейчас проснулось чувство вины, не правда ли? — спросил он, опаляя горячим дыханием ее лоб. Его глаза будто устремились к самым глубинам ее души.

Чувство вины? Вины за рождение Оливера, который занял место барона Эшлингфорда? Нет, она не винила себя в том, что у Мейнарда родился сын. И никогда не стает винить! Оливер стал воплощением всего хорошего, что было в Мейнарде.

— Нет, только не чувство вины, — с уверенностью ответила женщина, желая, чтобы Лайм не придвигался ближе. Его близость все больше и больше волновала ее.

Однако он не собирался останавливаться.

— Так какие же чувства вы испытываете ко мне? Что заставляет вас так тревожиться из-за меня?

Сердце Джослин лихорадочно затрепетало в груди. Отдернув руку, она прижала ее к бедру. Действительно, какие чувства всколыхнулись в ней? Сострадание? Жалость? А может, любовь? Последняя мысль потрясла ее до глубины души. Тяжело вздохнув, Джослин принялась разглядывать свои руки, будто впервые видела их. Боже, как такая глупость могла прийти ей в голову?! Нет, она не любит брата Мейнарда.

Лайм, прикоснувшись пальцами к ее подбородку, осторожно приподнял ее голову.

— Так какие, Джослин? — спросил он, впившись взглядом в ее лицо.