Пламя возмездия
Шрифт:
– Мы приехали, сэр.
Они остановились, кучер, соскочив на землю, открыл перед ним дверцу кареты. Норман не сразу понял, что они находились на Бэзил-стрит, он все еще пребывал во власти своих размышлений. Тряхнув головой, он вышел из кэба.
Дом Тима выглядел тихим, мирным, ступеньки были тщательно подметены, в вазонах по обе стороны парадного входа росли цветы, медный молоток на дверях был отполирован до блеска. Никому из проходивших мимо этого дома ни за что на свете не могло придти в голову, что за стенами этого дома разыгрывалась трагедия. Но может быть, хоть день сегодняшний будет милосерднее, может быть, он принесет улучшение или, по крайней мере, надежду на улучшение. Ведь
Его встретил Харкорт.
– Доктор наверху, сэр.
Дворецкий выглядел мрачнее тучи, но так он выглядел уже много дней. Разумеется, беспокоится за свое место, что тут может быть странного. Норман прошел мимо него и стал подниматься по лестнице. У дверей спальни Тимоти его встретила мисс Дансер. Эту монументальную фигуру было чрезвычайно сложно обойти.
– Сэр, не могли бы вы немного обождать здесь. У молодого джентльмена сейчас доктор.
Он и рта не успел раскрыть, как дверь в спальню была затворена. Норман прислонился лбом к притолоке и закрыл глаза. Боже, почему он так беспокоится? В конце концов, он и Тим на протяжении очень многих лет пребывали, по сути говоря, в ссоре ни больше ни меньше, и двуличие и предательство этого молодого человека было налицо. Но все едино – это ничего не меняло. Его душа кричала в мольбе об улучшении, он страстно желал, чтобы с Тимоти все стало как надо. Ведь он – мой сын, мой сын, не переставал говорить он себе. Плоть от плоти. Союз, который никто и ничто не в силах нарушить. И этот союз был реальностью, так же как и моральное воздействие медальона, реальностью, существующей по милости цепи обстоятельств. И отрицание этого могло привести к отрицанию своего собственного существования. Дверь спальни отворилась. Вышел доктор.
– Мистер Мендоза, я сожалею…
Норман безмолвно уставился на него – он уже знал, что ему предстояло сейчас услышать. Сама интонация, с которой говорил этот человек, способна была объяснить все.
– Ему хуже? – требовательность в голосе Нормана служила для того, чтобы замаскировать его страх.
– Нет, дело уже не в этом. Я сожалею, но я предпринял все, что в моих силах. Он скончался.
Хаммерсмит обвел взглядом сидящих.
– Джентльмены, время идет к ленчу, мы заседаем вот уже почти два часа. Вероятно, подошло время, когда мы должны сказать наше веское слово.
Хаммерсмит не сомневался, что необходимая сумма будет набрана уже сейчас, еще до ленча. Большинство из присутствовавших смертельно ненавидели Мендоза, и с огромным удовольствием понаблюдали бы, как те все глубже и глубже увязали в трясине. Но не помочь они не могли. Паника и хаос, неизбежно последовавшие бы за падением Мендоза, увлекли и поглотили бы и их.
Председательствующий Хаммерсмит искал в их глазах одобрения, поддержки. Боже мой, кого здесь сегодня только не было – весь Сити, во всем его блеске и великолепии. И со всей его злобой и корыстью. Сегодня здесь прозвучало немало высказываний, могущих служить образцовым примером того, какой разрушительной может быть злоба и корысть, зависть и неприязнь, но, в конце концов, уразумев, что речь шла ни больше ни меньше, чем о спасении собственной шкуры каждого из них, а платой за это было спасение Мендоза, то единогласно решили, что Мендоза должны быть спасены.
Хаммерсмит не мог воспринимать перед ним сидевших, как честных лиц, как индивидуальности. Любой находившийся сейчас в этом зале представлял кого-то. Джонатан обвел всех сидевших взглядом. Сейчас его взгляд задержался на представителе от наделенных огромной властью Ротшильдов и через секунду он дождался от этого человека подтверждение
Хаммерсмит был в смятении, он никак не мог ожидать от него, что тот будет ставить ему палки в колеса. Если уж кому и проявить сочувствие, так это Барингу. Но тревога оказалась напрасной. Он ошибся – этот жест никаких протестов не означал. Баринг сейчас что-то бормотал о позоре данного акта.
– Я могу считать ваше высказывание выражением вашего согласия? – поинтересовался Хаммерсмит.
– Да, конечно. Ничего другого ведь не остается.
– Согласен с вами. Кауттс обещает внести свою лепту. Итак, джентльмены, все вместе мы предоставляем восемь миллионов.
Хаммерсмит взглянул на лежащие перед ним бумаги. Это был отвлекающий маневр, он работал с этими цифрами в течение двух дней и они намертво впечатались в его мозгу. Хаммерсмит повернулся к Рэнсому.
– Это значит, что нам необходимо разыскать еще пять миллионов, сэр. Для того, чтобы обеспечить Мендоза солидную базу это совершенно необходимо.
Управляющий Английским банком откашлялся.
– Очень хорошо, что все здесь присутствующие проявили щедрость. Конечно, все это, в ваших же интересах, но тем не менее… – Рэнсом глотнул воды из стоявшего перед ним стакана и продолжал: – Коль скоро Сити предпринимает сейчас этот выдающийся шаг для того, чтобы еще раз обезопасить себя, Английский банк гарантирует пять миллионов.
Ответом был коллективный вздох облегчения.
– Разумеется, существуют определенные условия, – добавил Рэнсом. – Эти условия всегда существуют, если какой-либо общественный институт вовлекается в подобную акцию.
– Какие условия вы имеете в виду?
Это был человек от Эмброса. Рэнсом еще раз откашлялся.
– Нынешнее руководство Мендоза-Бэнк… показало себя полностью некомпетентным. Полагаю, вы имеете все основания для того, чтобы обратиться к их светлости лорду Уэстлэйку и двум его братьям и настоять об их отказе от управления банком.
Пятеро из участников изобразили мудрый кивок. Хаммерсмит вообще не продемонстрировал никакой реакции. Бедный Норман, думал он, за что это все на твою голову свалилось?
– Короче говоря, вы предлагаете, – вопросил Ротшильд, – чтобы Мендоза прекратили свою деятельность? Разумеется, после выплаты по всем их обязательствам?
Представитель Глин, его фамилия была Миллз, негромко молвил:
– А если Мендоза прекратят свою деятельность, то кто, позвольте узнать, будет возвращать нам наши деньги?
Похоже, за столом кое-где даже раздались смешки. Смешного в этой реплике Миллза ничего не было, но присутствовавшим просто захотелось разрядки.
– Как мы можем решить эту проблему? – продолжал этот Глин от Миллз.
– Созданием новой компании, – вкрадчиво произнес Хаммерсмит. – Нечто в духе реорганизованного Баринга.
При упоминании его имени Баринг улыбнулся и благосклонно кивнул.
– Очень разумное предложение, – Рэнсом сказал это таким тоном, будто эта идея воплощала собой вершину финансовой мысли. – И я думаю, оно заслуживает поддержки. И еще одно, джентльмены. Вклад Английского банка в наш создаваемый фонд должен быть обеспечен имуществом и недвижимостью, находящимися в личном владении. Я прошу прощения за жесткую формулировку, но, боюсь, что в данном случае я вынужден воспользоваться именно ею – Английский банк вынужден настоять на том, чтобы собственность Мендоза была выставлена на аукцион в самое ближайшее время. Я возьму на себя необходимость поставить их в известность об этом.