Пламя зимы

Джеллис Роберта

«Любимая, – писал Бруно, – заботься о своем здоровье и не утруждай себя слишком большой работой, умоляю тебя. Я так устал от этой жизни. Я желаю только одного: сидеть с тобой в тишине и покое возле собственного камина, даже если ради этого нам придется есть только черный хлеб и сухую соленую рыбу.»

Застыдившись и разгорячившись от этого, я вернулась в зал к своему шитью. Тысячи прекрасных стихов не смогли бы полнее выразить ту заботу и страсть, что содержались в этих нескольких строчках. В тот момент я бы с радостью вымазала лицо в синий цвет, как просил меня сделать Бруно.

Пока мы путешествовали на север, моя тревога насчет того, что Дэвид вспомнит меня

и обратит на меня внимание постепенно исчезала. Прошло много лет с тех пор как он встречал меня, и каждый год королям приходится видеть много-много людей. Казалось невозможным, что он бы узнал меня, и в период обсуждения договора, похоже оно так и было, хотя мы несколько раз обедали в одном зале. Тем не менее в день празднования подписания договора, как только я закончила танец с каким-то мужчиной, имя которого не помню, король подошел ко мне и взял за руку.

– Я вас не знаю? – спросил он. – Разве вы не леди Мелюзина, дочь сэра Малькальма Улльского? Почему вы не подошли и не заговорили со мной?

Я сделала низкий реверанс.

– Ваша память острее, чем я когда-либо смела надеяться, – пробормотала я.

Король Дэвид рассмеялся:

– Я никогда бы не забыл прелестную женщину, которая танцует так грациозно, как вы. Вы позволите мне освежить мое воспоминание об удовольствии, которое вы тогда доставили мне?

Музыка заиграла снова, и отказаться было нельзя. Хотя я и не видела королеву, но чувствовала на себе ее взгляд. Большинство фигур танца разделяли нас, но когда мы вместе двинулись к центру вереницы, король сказал мягко:

– Я думаю, что мое удивление, когда я увидел вас с королевой, помешало мне сразу узнать вас. Не являетесь ли вы заложницей хорошего поведения вашего отца? Если так…

Он не знал! Может быть, он думал, что папа и Дональд спаслись бегством, дезертировали с его службы, когда судьба обратилась против него?

– Моего отца и брата нет в живых. Они погибли при осаде Уорка. Улль принадлежит короне.

Он выглядел потрясенным и огорченным, но не мог отвечать, потому что мы продвинулись к головной части ряда и вынуждены были встать порознь. Когда мы снова сошлись, он сказал:

– Горюю вместе с вами, но не могу сейчас ничего сделать для Улля.

Я кивнула. Условия договора были не настолько благоприятны для Шотландии, как описывал Бруно. Нортумбрия и Камбрия не отдавались полностью на откуп королю Дэвиду. Взамен его сын принц Генрих делался заложником этих земель, переходя в вассальное подчинение английскому королю, так что Стефан будет контролировать любое их движение. Даже я могла понять, что Генрих, который должен поклясться быть верным вассалом, не осмелился бы – по крайней мере, на этот раз – восстановить в правах ни одного человека, лишенного их за участие в восстании против Стефана.

Мы совершали последние повороты и поклоны танца, пока эти мысли пробегали в моей голове, и вот король Дэвид взял мою руку для финального поклона и реверанса.

– Я мог бы предложить вам стать фрейлиной моей жены, – начал он, но я покачала головой.

– Я замужем сир, за сэром Бруно Джернейвским, рыцарем-телохранителем короля Стефана.

Он изумленно посмотрел на меня и затем медленно кивнул.

– Если у вас все хорошо, я рад, – сказал он. – Но я не забуду вас, леди Мелюзина, и я постараюсь сделать для вас все, что в моих силах, если вы нуждаетесь в моей помощи.

Он поцеловал мою руку, а я в последний раз сделала низкий реверанс. Тут я увидела королеву и поймала взгляд ее черных глаз. Ее лицо ничего не выражало, и было слишком поздно раскаиваться, но я имела время поразмыслить о том, что я скажу,

пока она не призвала меня. Королева сидела в ложе и долго держала в ожидании – не для того ли, чтоб за это время дать разрастись моему страху? Наконец, она спросила, зачем король Дэвид пригласил меня танцевать.

– Он сказал, что выбрал меня, ибо никогда не забывал прелестную женщину, которая танцует так грациозно, – ответила я. – Я танцевала с ним несколько лет назад в Карлайле. Я рассказала ему о гибели моего отца и брата в Уорке и о том, что я была лишена прав…

– Ты весьма дерзка, – спокойно промолвила Мод.

– Не так дерзка, мадам, – вздохнула я. – Но я не могла допустить, чтобы он остался с мыслью, будто папа и Дональд дезертировали, когда он проигрывал. – Я вытерла слезы и встретила ее взгляд. Мы ничего не сказали друг другу о цене лжи. – Он предложил мне место фрейлины при своей королеве, но это не то, что я хочу.

ГЛАВА 19

Бруно

Неизвестно отчего, я почувствовал опасность, хотя все вроде шло хорошо. Лидс пал к нашим ногам, уповая на милость победителя, которая была щедрой, так как мы понесли совсем небольшие потери. Наш набег в Шотландию не ослабил королевских войск, хотя и незаметно было, чтобы мы чего-нибудь добились. Людлов сдался, а Стефан спас принца Генри от смерти или плена, освободив после того, как один из защитников крепости крюком стащил его с лошади. Еще прежде принц был найден Стефаном и это проявление преданности сулило благо для сохранения соглашения, несмотря на мою неприязнь к нему. А если бы оно было сохранено и на севере был бы мир, то укрепилось бы влияние Стефана и на юге.

И отношение короля ко мне не изменилось, когда я излагал свои мысли об условиях мира, предложенных им королю Дэвиду. Он был так же добр, как всегда, и сказал, что понимает мой страх, что те, кого я люблю в Джернейве, могут пострадать, поскольку всегда противостояли шотландцам. Но мою кровь студил не страх за Одрис и Хью. Принц Генри, который стал бы их правителем, не был мстительным, и не упрекнул бы Хью за преданность, а король Дэвид не заставил бы сына поступать непорядочно: он был хорошим человеком. Кроме того, пожалование Генри графств Нортумбрии и Камбрии затруднялось ограничени ями, запрещающими любые изменения в собственности тех, кто владел землями от имени Стефана, а также и законами и обычаями, которые действовали в этих графствах.

Я чувствовал некоторую тревогу относительно реакции графа Честерского. Он давно заявлял о том, что Камбрию король Генрих несправедливо отнял у его отца и что его верность опирается на то, чтобы заслужить у Стефана возвращения этих земель. Он настаивал на этом возвращении на Рождественском суде и я помню, как Стефан успокаивал его ласковыми словами. Но если бы Честер принял эти слова, как полуобещание, он рассердился бы еще сильнее.

Не думаю, что разочарование Честера было бы слишком опасно для меня, если бы не отнюдь не тайные разговоры относительно измены епископа Солсбери. Это заставило меня почувствовать, как земля уходит из-под ног. Всю мою жизнь Солсбери был опорой королевства, и я не верил Валерану, который всегда обличал его. Но я и сам убедился, что факты, излагаемые Валераном, были правдивыми. Он не преувеличивал извечной власти, которая объединялась в руках Солсбери и его семьи – епископы Солсбери, Линкольн и Или управляли в совокупности богатством всего королевства и владели шестью крупными крепостями. Нет сомнений в том, что если бы они повернули против короля и граф Честерский присоединился бы к ним, королевство было бы потеряно.