Пламя зимы
Шрифт:
Если бы Валеран один заявлял: епископы только и ждут, когда Матильда ступит на берег, чтобы возвести ее на трон и отречься от клятвы Стефану, но это было не так. Прежде, чем оставить Дарем, Роберт Лестер, испытывавший такую же глубокую любовь к церкви, как его брат Валеран недоверие, признал, что, по его мнению, влияние короля на королевство может существенно ослабеть. И Вильям Ипрский, тоже никогда не выступавший против церкви, предупреждал Стефана: крепости, которыми владеют епископы, слишком сильны, чтобы их можно было легко захватить, и они вполне могут сделать целые районы оплотом повстанцев.
Были и другие преданные королю и не принадлежащие партии Валерана люди, которые сами хоть и не обращались к королю с предупреждениями,
Это «если возможно» действовало на меня, как мокрый снег среди ясной погоды и солнечного неба в июне, потому что мы двигались по направлению к Оксфорду, где король должен был созвать свой летний суд. Если Стефан сместит Солсбери, Линкольна и Или с их постов и потребует, чтобы они сдали свои крепости, повинуются ли они ему? Большинство из баронов Стефана считали: епископы, вероятнее всего поспешат в свои крепости, где хранилась львиная доля собранных ими денег, и вынудят короля воевать, причитая о лишениях несправедливо на них обрушившихся. Их открытое неповиновение может убедить Матильду, что подоспело время прийти и потребовать свой трон. И если она придет со своим кровным братом Робертом Глостерским во главе армии, несомненно, что восстания, которые Стефан подавил в этом году, вспыхнут вновь.
Казалось, этот клубок не распутать. И только одна мысль согревала меня, несмотря на все неприятности: в Оксфорде меня встретит Мелюзина. Мод закончила дела с королем Дэвидом и поспешила к мужу. Я был уверен, что теперь невозможно будет лишить меня общества Мелюзины и поговорил с королем, как только место и время созыва суда были определены. Он хоть смеялся надо мной и поддразнивал за слишком большую любовь к жене, напоминая, как я противился женитьбе, но дал отпуск, чтобы поехать вперед и подыскать квартиры.
Я предвкушал удовольствие, выбрав опрятную, прохладную комнату с кроватью. Оказавшись в городе раньше других, можно выбрать любую квартиру, но я был не таким болваном, чтобы остановиться в каком-нибудь из больших, богатых домов вдоль улицы ведущей к крепости или к северу и к югу Карфакса, где находился рынок, а выбрал место менее удобное – неподалеку от Северных Ворот и церкви Святого Михаила – и дом, слишком маленький для размещения знатного человека и его свиты. При этом я уплатил больше, чем рассчитывал, но за эти деньги получил гарантию от вдовы, сдавшей мне верхнюю комнату, что на все время, пока король будет в Оксфорде, она разместит в рабочей комнате моих людей, а во дворе – лошадей.
Позже Мелюзина сказала, что меня обманули и цена могла бы быть ниже пошли я сначала Корви и Мервина. Мне осталось только сослаться на ее изощренный ум, хотя в душе понимал, что она права. Вдова с работницей вышивали. Их работы продавал сын вдовы, ставший торговцем шелка вслед за отцом. Судя по стонам и вздохам, доносив шимся до меня, он предпочел магазину рабочую комнату. Вдова и ее помощники были немолоды. Не первой молодости были и мои вооруженные всадники Любовный угар, в котором они находились, привел меня в замешательство, так что я стал подумывать не поступил ли опрометчиво, остановившись у столь безнравственной особы. Но времени для такого рода размышлений было в обрез, так как на меня были возложены функции представителя при королевском камергере.
Опасаясь, что хозяйка воспользуется моим отсутствием и попытается извлечь как можно больше прибыли из события, которое происходит всего раз в несколько лет, я велел своим людям оставаться возле дома, чтобы быть уверенным в нерушимости нашего договора. В мои планы не входило делить
Моя работа была не такой уж приятной Глимптон дал мне список людей, которых следовало разместить в крепости. Их имена были записаны по степени важности, которую они представляли для короля. Я спросил, нужно ли людей более важных разместить поближе к королю и с наибольшей пышностью. В ответ Глимптон оскалил зубы. Сложность состояла в том, что возле Оксфорда следовало разместить в крепости или в городе всех больших вельмож. В Вестминстере было проще: там у многих баронов были собственные дома.
Другую сложность представляло то, что у нас было несколько иностранных гостей, среди них Алан, граф Британии, и человек, которого звали Хервей де Лионе. Этот последний был настолько надменен, что никогда не снисходил до того, чтобы заметить меня, и его губы кривились, а ноздри раздувались каждый раз, когда Стефан клал руку мне на плечо или просил о какой-либо услуге со словом «пожалуйста» Я не знаю, почему Стефан так старался угодить лорду Хервею; он не был человеком, чье общество король обычно приветствовал Оглядываясь назад и учитывая тот факт что на следующий год король Луи Французский обручил свою сестру Констанс со старшим сыном Стефана Юстасом, я пришел к выводу: этот Хервей мог быть секретным посланником, прибывшим, чтобы определить, подходит ли для Констанс английский граф. Так это было или нет, но он был настолько привередлив, что Роберт де Вир и я решили поселить его в отдельном доме, расположенном не в общей усадьбе, но не очень близко к входу в королевские покои.
Сорок два дома в Оксфорде были собственностью Короны и четыре из них на южной стороне дороги, ведущей к подъемному мосту, были очень хорошими. Мы с сэром Робертом велели освободить их от тех, кто проживал там, и приказали своим слугам навести в них порядок. Как раз напротив церкви Святого Петра я нашел один дом, который, казалось, идеально подходил для лорда Хервея и лорда Алана. В нем была роскошная комната на втором этаже для лорда Хервея, чья небольшая свита могла занять нижний этаж с примыкающим к нему большим залом и двор с множеством конюшен. Я спросил сэра Роберта, не отгородить ли заднюю часть зала для лорда Алана таким образом, чтобы его люди – Бог знает почему, но он привел с собой тридцать вооруженных всадников, а также слуг, – могли удобно разместиться в ней. По мнению сэра Роберта зал действительно был слишком велик и мог бы служить для свиты четырех или пяти вельмож. Тут мы посмотрели друг на друга и разразились хохотом над выражением наших лиц, и он одобрил мой план-День за днем мысленно следя за тем, как королевский кортеж и с ним моя Мелюзина все ближе подвигались к Оксфорду, я все меньше и меньше думал о тех невзгодах, которые могли свалиться на нас. Моя занятость и обеспокоенность, как бы не наделать ошибок и не вызвать обид королевских вельможных вассалов, постепенно отступали на второй план. Я не был официальным представителем, специально посланным для обустройства прибывающих. И Глимптон мог рассчитывать на более сведущего в этих делах помощника, чем королевский рыцарь, желающий получше расположиться со своею женой. Это обстоятельство делало меня с одной стороны удобным козлом отпущения за все просчеты в расселении приближенных короля и его гостей, но с другой стороны можно было рассчитывать на снисхождение с их стороны из-за моей неопытности. Иногда, вспоминая о возможном противоборстве между Солсбери и Стефаном я чувствовал, как холодок пробегает по моему телу, но здесь, в Оксфорде, было легко отвлечься. Стоило мне только заглянуть на рынок и купить маленькую, хорошенькую медную вазу с чеканкой, чтобы поставить цветы для Мелюзины, или любую другую игрушку, на мой взгляд приятную для нее, и я был счастлив.