План битвы
Шрифт:
Я улыбаюсь.
— А… — кивает она, — точно, бомба, ага…
Заходим во двор с Советского, чтобы не светиться перед окнами. Рука на рукоятке, сердце на адреналине. В подъезде прохладно, как в погребе, стены до середины выкрашены тёмно-зелёной масляной краской. Пахнет жареным луком.
Медленно поднимаемся на третий этаж. Таня останавливается перед дверью, а я прохожу наверх, до самого верхнего, пятого этажа. Выглядываю во двор. Всё чисто, ничего подозрительного.
— Ты чего? — тихонько спрашивает Таня,
— Да, интересно просто, дом ведь совсем не такой, как у нас. Я в полнометражной не жил никогда.
— А-а-а… Что делать-то?
— Звони, — командую я и становлюсь в сторонке, чтобы в глазок меня не было видно.
Таня жмёт на кнопку звонка. Его тревожная трель разрывает тишину и обрывается.
— Ещё, — шепчу я.
Она звонит. Никакой реакции.
Позвонив ещё несколько раз, Таня вопросительно смотрит на меня, и я киваю, мол открывай.
Она достаёт из сумочки ключи и, гремя ими на весь подъезд, открывает дверь.
Я делаю знак, чтобы она заходила. Татьяна смотрит с опаской и заходит, оборачиваясь и поглядывая на меня. Давай-давай, сигнализирую я и тоже захожу внутрь, оставляя пока дверь открытой.
Она заглядывает в гостиную.
— Игорь! Ты дома?
Идёт дальше по коридору и, открыв дверь заглядывает в спальню, потом осматривает кухню, туалет и ванную. Я закрываю дверь.
— Ну, показывай, хоромы свои, — улыбаюсь я, стараясь излучать спокойствие и позитив.
— Нет его, ушёл, — говорит Таня.
— Да, я понял уже. Хочу квартиру твою посмотреть, можно?
— Ой, — взмахивает она рукой, приободряясь. — Если бы моя, я ведь здесь просто квартирантка.
— Какие твои годы, Танюш, будет и у тебя такая.
Я захожу в кухню. Мебель плохонькая, неновая, но по молодости это и неважно как-то. Заглядываю в туалет. Ну, а тут чешская роскошь с компакт-бачком. В остальном, всё строго скромно.
Ковёр на стене гостиной, дощатый крашеный пол, чёрно-белый телевизор, просиженное кресло. Старая двуспальная кровать с полированными спинками в спальне, трюмо, комод и платяной шкаф. Но вообще, чистенько, прибрано, лифчики не валяются. Молодец, Татьяна.
— Отлично устроилась, Тань, — делаю я вывод, осмотрев хату. — Надо только парня менять.
— Думаешь? — печально спрашивает она. — Он ведь до этого никогда такого не делал.
— Однозначно, Танюш, даже не сомневайся, ни секунды. Сделал один раз, сделает ещё, будь уверена. И каждый раз будет только хуже. Я таких козлов знаю. Меняй замок и вообще никаких больше контактов, поняла?
Она кивает и в этот момент кто-то вставляет ключ в замок. Опаньки… Рука ложиться на рукоять револьвера. Я делаю шаг, отступая в комнату, а Татьяна остаётся стоять в прихожей. В неё Киргизу стрелять незачем, а у меня будет более выгодная позиция.
— О, Танька, — слышу я пьяный голос, не слишком похожий
— Да пошёл ты, Игорёк, — брезгливо и немного испуганно бросает она.
— Ну, зай, ну, прости, а? Ну я это… случайно… Сорвался, ну правда, мне прям хреново от этого, но ты же сама меня того… Видишь же, человек выпил… Оп-па…
Он замирает, увидев меня.
— А это у нас кто?
Лицо его из расслабленно-заигрывающего типа «да ладно, чё ты», делается агрессивно-злым.
— Это чё такое-на? — понижает он голос. — И как оно здесь оказалось, из Ленинграда прилетело? Ключи подошли?
Ух-ты, уж не намёк ли это на «Иронию судьбы»? Готов признать, всё это действительно выглядит довольно иронично, особенно если учесть, что это никакой не Киргиз. Нет, у меня были, конечно, сомнения, причём, немаленькие сомнения, в том, что тот парень, которого я видел, был действительно Киргизом, но вот этот Игорёк на него не похож просто совершенно.
Я что, настолько… даже не знаю, что настолько… Я что, настолько безглазый, что ли? Этот хмырь совершенно невзрачный, жилистый, лет тридцати, у него короткая стрижка, наглый взгляд, тонкие губы, огромные скулы… Тань, ну ты как с ним замутила, вообще?
— Э, слышь, ты кто такой-на? — обращается он ко мне.
Опять это «э, слышь», ну что за разговор-то такой… Сейчас планку сорвёт, как пить дать…
Он наступает, расправив плечи-крылья и шагая вразвалочку.
Эх, Игорёк-Игорёк, пошли со мною на Рагнарёк…
— Э, слышь… — начинает он строить новую фразу, приблизившись почти вплотную, но я не дослушиваю.
Хрясь! Лбом в переносицу, без разговоров и объяснений, с места, без предварительных угроз, замахов и других лишних движений.
— А-а-а, сука… — стонет Игорёк, отступая и хватаясь за нос.
Бац! Левой в дыхалку. Так ты Танюхе втащил, да?
Он сгибается, хватая воздух ртом, а я чуть подталкиваю, и он падает на пол.
— Я-то известно кто, — говорю я спокойно. — Братишка Танькин, защитник её. А вот ты что за чмо?
— Егор, — шепчет Таня. — Пожалуйста, не надо больше…
Не надо? Как не надо? А что делать, если мне хочется? Прям вот очень, аж сдержаться не могу. И я не сдерживаюсь, пинаю этого мудачину под рёбра.
— Егор! — взвизгивает Таня.
Да я уже тысячу лет Егор!
— Э, слышь! — возвращаю я Игорьку его же любезность. — Если хотя бы замахнёшься на неё ещё раз, или только подумаешь об этом, я приду и сожру твой мозг. Понял меня, Игорёк?
— Понял-понял-понял-понял, — часто повторяет он, размазывая кровавые сопли. — Мы ведь родня почти, ты ж мне, выходит, как шуряк…
Тьфу, срам один. Я перешагиваю через него и иду к двери. Таня бежит меня провожать.
— Егор, ну ты прям так жестоко с ним.