План битвы
Шрифт:
Он кивает.
— А если температура сбиваться не будет, скорую вызывай.
Дома я сажусь в кресло у тумбочки и погружаюсь в раздумья.
— Егор, ты чего, грустный такой? — беспокоится мама. — Ты как себя чувствуешь?
— Нормально, мам, задумался просто, а так не грустный, всё в порядке. Может, подустал немного, сегодня же на работу ходил.
— Ну, как так можно! Тебе же сказали в постели месяц лежать.
— Нет, это не совсем так, — качаю я головой. — Лежать нельзя,
— То-то я вижу, выглядишь, как тень отца Гамлета. Давай, мой руки, ужин заждался тебя уже.
Я плетусь на кухню и получаю тарелку окрошки. Маме вроде её нельзя, но она иногда позволяет себе некоторые вольности.
— О, какой квас у тебя нынче шикарный!
И действительно, янтарный, с резким, ядрёным хлебным вкусом. Я лью из запотевшего кувшина шипящую жидкость цвета мёда на мелко порубленную горку овощей и зелени. Вместо колбасы отварная говядина, отлично.
Соль, ложка сметаны и немного горчицы, настоящей, от которой дыхание сводит. Вот он апофеоз вечера, сметающий тревогу, негатив… Надеюсь, Цвет примет верное решение. И Наташка, очень хочется верить, придёт в себя и выйдет из ступора, в который её батя загнал или она сама себя туда загнала…
— Егор, слушай, — говорит мама. — Представляешь, этот друг, оказывается никакой не друг и не товарищ.
— Ты про кого, мам? — не врубаюсь я.
— Про Гену твоего Рыбкина.
— И что с ним?
— Так этот мальчик, оказывается, его дальней родственник, и он его хотел от суда как-то прикрыть.
— С чего ты взяла, мам? — как бы удивляюсь я.
— Мне тётя Клава сказала. Она всегда в курсе всего, будто не знаешь. А ей вроде сам Рыбкин признался, только очень просил никому не говорить.
— Ну, я смотрю, она именно так и поступила, да?
— Да ладно тебе, — машет рукой мама. — Мне-то она доверяет, знает, что я никому…
Ну-ну, совершенно никому…
— Так вот, мальчик этот, вернее, парень уже… он участвовал в групповом ограблении с бандой, в общем. Или в краже какой-то. В общем, какое-то серьёзное преступление. И теперь состоится суд, где будут решать, что с ним делать — сажать или условно. Они всей ватагой ещё кому-то там бока намяли. Вот Рыбкин и придумал друга для Наташки и её заставил врать. Поэтому она и нервничала так. Бестолковый, да?
— Почему? — спрашиваю я, будто с удивлением.
— Ну, как почему? Потому что этот друг подозрительный на Наташу тень наводит, ставит её чистоту под сомнение, понимаешь? Репутацию портит. Ей же даже ещё восемнадцати нет, а она уже с парнем… тесно общается.
— Подумаешь, какие-то дворовые сплетни, — машу я рукой. — От них ни горячо, ни холодно. Ну, посудачат кумушки у подъезда и успокоятся, тем более, причина их тревоги оказалась выдуманной.
На это мама ничего не отвечает, а продолжает плыть по волнам своих мыслей:
— А я ещё удивилась, думаю, как так, бегала-бегала за тобой, а тут
— Да куда бегала-то? — качаю я головой, удивляясь скорости работы легендарной тёти Клавы.
— Бестолковый ты, Егор. Совсем ребёнок ещё. Бегала за тобой хвостиком, куда ты, туда и она. А ты даже и не заметил…
После ужина звонит телефон. Это Большак.
— Привет, дядя Юра.
— Привет, Егор, как дела?
— Норм… Более-менее. Расскажу при встрече.
— Хорошо, — соглашается он. — Я вот по какому делу, ты в торговый поступать не передумал? А то мне звонил сегодня председатель приёмной комиссии, тобой интересовался.
— Нет, конечно, не передумал. Как же я буду необразованным? Надо учиться. Что надо сделать?
— Да, ученье — свет. Сходи сам завтра к одиннадцати часам и отнеси документы. Сфотографироваться не забудь, понял?
— Так точно, понял.
На следующий день я иду в филиал торгового, а, вернувшись, набираю ноль-семь, чтобы позвонить по междугороду.
— Здравствуйте, в кредит можно звонок заказать?
— Куда звонить будем?
— В Ташкент.
— Говорите номер.
Я диктую.
— Кто ответит?
— Да, кто ответит.
— Ожидайте в течение часа.
Ждать приходится минут сорок, и отвечает Айгюль.
— Салом, Айгюль — приветствую её я.
— Привет, Егор! — обрадованно отвечает она. — Ну, ты как там, идёшь на поправку?
— Да я уже здоров, — похваляюсь я. — Могу вагоны разгружать.
— О, правда? Приезжай тогда, нам грузчики всегда нужны.
— Так вот, я как раз и собираюсь. Что скажешь? Помнишь, ты мне интересное такое предложение делала?
— Я? — хмыкает она. — Тебе?
— Ага…
— Помню, конечно. Да, с нашей стороны всё в силе. Ещё что-нибудь нужно будет?
— Обязательно. Во-первых, на тебя взглянуть.
— Хм, — шуточно надувает она губки, я не вижу, но хорошо представляю. — Взглянуть только?
— Нет, дорогая моя, не только, ещё я хочу…
— Ладно-ладно, я поняла, не говори, — смеётся она. — Дядя с тобой захочет поговорить, я думаю.
— Отлично, я буду очень рад повидаться.
— Хорошо. Знаешь уже, когда прилетишь? Надо же гостиницу заказать.
— Я сначала в Москву полечу, а оттуда уже к вам. Долго в столице быть не планирую, но точных дат ещё не знаю, так что оттуда звякну и уточню.
Мы прощаемся и я ещё раз заказываю межгород. Теперь звоню Скударнову. Его по моим расчётам уже должны были выписать, поэтому нахожу в записной книжке его домашний номер и называю оператору. Соединяют быстро, минут через десять.
— Здравствуйте, Даниил Григорьевич, это Егор Брагин, мы с вами вместе…
— Егор, — смеётся он. — Я не мальчик, конечно, но маразма у меня пока нет. Думаешь, не помню тебя?