План по соблазнению герцога
Шрифт:
Мужчина не дрогнул ни единой мышцой — хорошо их здесь тренируют! — и поклонился, пообещав передать все слово в слово. Стоило ему скрыться, я поторопилась обратно к мисс Ламбри и нашей жертве.
— Ну что, сообщница, он еще не приходил в себя? — я тихонько просочилась в комнату, тут же закрывая ее на замок.
Вот ведь иронично получилось. Здесь я собиралась охмурять герцога, а в итоге охмуряю его секретаршу! Пока мы тащили его сюда, она в общих чертах рассказала мне историю их с маркизом Вилуа отношений. Конечно, она старалась делать это равнодушно, с насмешкой над собой, когда-то бывшей до глупости наивной и пылкой, но я, вроде, не совсем
Хитрая, верткая и уверенная Фиви, в чьих глазах я не раз ловила отражение отчаянной готовности идти вперед, не смотря ни на что и ни на кого, злое жизнелюбие, которое, как мне ни хотелось признавать, подкупало. Злило, но и восхищало. Такую хотелось то ли придушить, то присвистнуть ей вслед, желая удачи. Не с герцогом, разумеется! Хотелось бодаться с ней, выясняя, кто тут самая красивая, умная и вредная дамочка. И я себе не врала, хотелось отнюдь не только из-за герцога. Она сама по себе вызывала такое желание.
Орхан спрашивал меня, была бы для меня разница, будь моим женихом кто-то другой… И — нет. Полагаю, будь это кто-то страшный, жалкий и гадкий — разница бы была. Но пока речь шла о более-менее приличных мужчинах — разницы не было. И тут у меня назревал вопрос к себе. А чего я, собственно, хочу от герцога? Что я сама к нему испытываю, кроме желания вписать его в свою идеальную картинку будущей семьи? И могу ли я винить его, что у него тоже есть некая картинка, в которую я, уж наверняка, со всеми своими достоинствами и недостатками, не помещаюсь? Наверное, поговорить с герцогом по душам все же стоит. Не то что бы его это освободит от обязанности выстрадать мне под окном песенку о любви… Но это уже другой разговор!
Возвращаясь же к мисс Ламбри… Вот она, эта самая мисс Ламбри, вызывающая у меня вопросы в крепости моих клыков, стояла там перед этим продавцом бревен, дрожащая, как больной котенок, и смотрела с таким смирением с судьбой, что дурацкого маркиза я ударила раньше, чем вообще поняла, что делаю. Она не должна так смотреть! Никогда и ни на кого! Ей гораздо больше идет лукавая насмешка во взгляде.
— Очнулся, — тихонько проговорила девушка, — Я ему глаза завязала.
Я кивнула. Почему бы и не завязать, если хочется? Мужчина мычал, дергался, пытаясь освободиться, а мы с Фиви смотрели на творение рук своих.
— Ну что, будем угрожать? — улыбнулась я.
— А нам есть чем? — с надеждой уточнила девушка, дернув уголками губ вверх.
— Ну как же! Он же ко мне приставал, — напомнила я.
Фиви тут же поймала волну.
— Вот негодник. Прям приставал?
— Грязно и бесстыже пытался совратить и обесчестить. Я та-а-ак испугалась!
— Бедняжка, — кивнула Фиви, — Надо объяснить ему, что так поступать нехорошо. Испуганные леди себя совершенно не контролируют!
Я тихонько хохотнула, глядя, с каким веселым и злым блеском во взгляде Фиви подобралась к мистеру Вилуа, намереваясь снять повязку с глаз и начать угрожать. Конечно, в конце концов, герцогу рассказать придется. Как минимум, на всякий случай. И вряд ли Фиви рассчитывала, что без этого обойдется. Просто… вот я представила, что это я на месте Фиви, что мне кому-то надо рассказывать всю эту грязь, которая была и которую присочинили, и не только кому-то, но и близким, вынести на их суд и просить защиты.
Такие угрозы имели вес в первую очередь потому, что ты потом можешь вослед показать сто тысяч всяких доказательств, что все это не правда, но пятно на репутации
И страшно рассказать хоть кому-то. Сколько человек придется привлечь, чтобы найти подельников этого маркиза, о которых он говорил? Сколько из них поверят в навет хотя бы частично? Сколько будут смотреть криво на Фиви? Сколько расскажут по секрету близким? И все это стараниями человека, в которого она была влюблена.
И спрятаться в домике, сделав вид, что ничего не было, не получится. Чтобы все это не вывалили на суд общественности, придется вывалить самой на суд близких и надеяться, что тебе поверят. Я представляла себя на ее месте и понимала, что очень сильно не хотела бы на нем оказаться. Я бы не хотела рассказывать такую историю герцогу и молиться, чтобы в нем не зародились сомнения: сколько из этого — неправда? Письма — подделка? Почерк действительно просто похож — или ее?
Мне достаточно было и короткого знакомства, чтобы понять, что он не позволит себе осудить. Он не похож был на человека, которому вообще есть дело до чьих-то «оргий», но появится ли росток сомнения? Брезгливость во взгляде? Кто может сказать наверняка, что нет?
И перед этим мне просто хотелось дать ей передышку. Протащить мерзавца волоком по грязной земле, как мешок с картошкой. Напугать его угрозами. Полюбоваться его страхом. Повеселить немного забавным приключением с прятками от стражи.
— Я тебе кое-что сказать должна, — начала вдруг Фиви, не дойдя до маркиза, — Во время бала…
— Это ты подсыпала мне в бокал «любовное» зелье? — предположила я.
Она удивленно вскинула брови.
— Ну, не своими руками, конечно…
— Конечно, — кивнула я, на ходу складывая два и два, — Руками мистера Ферта. Что у тебя на него?
На счастье, я не успела сделать ни глотка, а даже если бы и сделала, подсунутое мне варево было, вроде, легоньким. Откуда я это знала? Просто с моим братом Вилем, довольно любвеобильным молодым человеком, как-то произошла история, после которой он еще долго плевался ядом и внимательно принюхивался к любому напитку, который ему подавали. И меня к этому приучал, впрочем, относительно безуспешно. Но запах более-менее популярных гадостей, возбуждающих, так сказать, плотской интерес я все-таки знала. Если бы я не выпила до этого «чистого» напитка, то могла и не заметить, но бокал с «любовным» зельем мне подсунули под нос сразу после обычного шампанского — и совсем не заметить разницу было сложно.
К своему стыду, внимание я на это обратила не сразу. Точнее, обратила-то сразу и пить не стала, а вот подумать о том, почему запах отличался и что бы это могло значить… Только когда Фиви неожиданно виноватым голосом решила мне что-то сказать, я вспомнила, отчего запах показался знакомым.
— Векселя, — просто призналась Фиви, — Игрок.
— Разочарована, — скуксилась я напоказ, — Но не удивлена. А я его еще перед отцом прикрывала, вот крысеныш!
Мы помолчали. Девушка упорно смотрела в стену, не поворачиваясь ко мне, а я пока не была уверена, как к этому относиться, но точно знала — лежачих не бьют.