Planescape: Torment: "Пытка Вечностью"

Хесс Рисс

Хоть и выглядела она ужасно, отвращения я не испытывал. С удивлением я обнаружил, что общаться с ней мне совсем не сложно.

— Как я мог забыть тебя, Равел? Я скучал по тебе, но ты спряталась в месте, отыскать которое было сложно даже мне. Ты что, не рада мне?

— Ах… — Улыбка Равел стала еще шире, и она негромко прокудахтала: — Такие сладкие слова… Ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос, мой драгоценный. Я разбросала зацепки как просо, чтобы привести тебя в мой садик. Я боялась, что это ТЫ забыл МЕНЯ.

— Уверяю

тебя, и в мыслях не было. Я вернулся наконец.

— Да? Но ЧТО ИМЕННО вернулось? — Она с прищуром оглядела меня, тихо зашипев. — Дай поглядеть Равел, каков ты в этой жизни. — Она протянула руку, будто погладить меня, и я заметил, что пальцы ее оказались настоящими когтями, каждой ноготь был невероятно длинный и острый. Однако это движение меня не испугало и я позволил ей дотронуться до себя.

Ее когти прошлись по моей коже и я вновь испытал то странное ощущение, как и тогда, когда Равел впервые взглянула на меня. Глаза ее казались несколько… отстраненными, а руки нежно прошлись по моему лицу, по шрамам. Инстинктивно, я повторил ее движение, проведя рукою по щеке старухи. Глаза ее закрылись, мои тоже. Все это казалось до боли знакомым… И вернулись воспоминания.

Все вокруг было бесформенным, пыльным, исключительно серым. Глаза Равел были все еще закрыты, но я пристально глядел на нее, и они медленно открылись, а на лице появилась грустная улыбка. Я изрек слова, сказанные мною в прошлом, в ином месте, на ином Плане…

— Говорят, ты — величайшая из Серых Сестер, Равел. Я долго странствовал, чтобы отыскать тебя. Она кивнула, но медленно, слишком медленно, будто пребывала во сне. А когда она заговорила, слова звучали приглушенно, будто доносились из воды.

— Но зачем ты странствовал так долго? Нужда твоя, должно быть, велика… Однако, ты, как мне кажется, не принес ничего, чтобы заинтересовать меня. Ты должен ЗАПЛАТИТЬ…

— Нужда моя велика. И заплачу я вызовом. Возможно, это будет невозможно… даже для тебя.

Я осторожно подбирал слова, манипулируя Равел. Глаза ее яростно полыхнули в моем сне- воспоминании, и серость, снедавшая все вокруг, казалось, покинула ее.

— Нет ничего такого, что было бы за пределами моих возможностей, глупец! НИЧЕГО! В чем же состоит твой вызов, говори!

— Смерть ожидает всех людей в конце жизни. Я хочу, чтобы она не ждала меня… ты можешь сделать это, прекрасная Равел?

Взор мой прояснился, серость покинула Лабиринт и цвета вернулись; рука моя все еще гладила щеку Равел. Глаза ее были закрыты, она глубоко вздохнула. Я медленно опустил руку, и глаза Равел тут же раскрылись, она хрипло зашипела.

— Да… — Ведьма отстранилась, бросив на меня взгляд, полный грусти. — О, грустно, грустно, сломанный наполовину человек. Разбит на кусочки. — Она пристально оглядела меня. — Ты не тот, кого Равел знала тогда… и все еще сломанный после всего этого грустного, грустного времени?

— Сломанный? Что

ты имеешь в виду?

— У тебя есть тело, но нет знаний? — Она указала когтем на мою грудь, на шрамы. — Много- много у тебя шрамов на коже. О многом они могут поведать.

— И о чем же они говорят?

— Шрамы твои и татуировки кричат мне: «вот человек, который противостоит миру». — Равел тихо пискнула, подобно умирающей птице. — Да, от таких рассказов содрогнется даже ведьма…

— Поведай мне эти… рассказы. Мне нужно знать их.

— Их множество. Они говорят о расшатанном равновесии, о тяготах войн, о сражениях с демонами, о существе, которое питается другими, чтобы поддержать жизнь в себе… и о муках. Муках, неведомых плоти… Когда смертность твоя покинула тебя, ты был разделен надвое. Не пребывая больше в равновесии, ты стал сломанным… Благословение это и ошибка… Но, скорее, ошибка, нежели благословение, так полагает Равел.

— Ты забрала от меня смертность? Но как?

— Забыла я, как именно… забыла ли? — Черные вены в глазах Равел, казалось, подернулись рябью. — Но даже если бы помнила, никогда бы не сделала этого еще раз. Не забыла я, как боль проникла в твои жилы, как кричал ты, подобно младенцу, когда все твое существование наполнялось пустотой. Страшно было даже моим глазам.

— И потому я ощущаю себя внутри таким опустошенным? Потому что я лишен смертности? Какие еще рассказы могут поведать мои шрамы?

— Великие тяготы войн… намного большие, чем может вынести любой смертный. Война накладывает отпечаток на ВСЕ, драгоценный мой получеловек. Нет места, где можно открыться от нее… затронула ли она тебя? — В тихом голосе Равел послышалась горечь. — На этот вопрос Равел ответит — да.

— Это объясняет шрамы… А что насчет сражений с демонами?

— Два демона бодаются… — Равел хмыкнула, будто находила это забавным. — Их маленькие головки полны идей о том, каковы должны быть Планы, какими — не должны, и должны ли быть вообще. Такая глупость!

— Существо, которое питается другими?

— Ты не ощущаешь обычного голода, но голод куда более страшный пребывает внутри тебя. Такова цена… Я не знаю… Вини природу, а не причину сего голода. Но знай: грядущие события отбрасывают свои тени впереди себя, драгоценный мой получеловек… Нельзя предсказать, что это будут за деяния, даже обладая глазами Равел.

— А муки… О каких муках ты говоришь?

— Магнит притягивает к себе железо… как и ты, притягиваешь не железо, но мятущиеся души. Испытывая страдания и муки, они тянутся к тебе, и твой путь становится их путем. — Она указала на моих компаньонов. — Неужели не видишь муки в глазах тех, кто следует за тобой?

— Мои товарищи? О чем ты? — Но уже задавая вопрос, я понял, что у всех тех, кто сопровождает меня в пути, есть свои внутренние демоны.