Планета Афон. Дева Мария
Шрифт:
Стоп! Кажется мой взгляд выхватил из толпы знакомый лик… А может просто показалось? Нет, не показалось. Катя-Катерина. Точно, она. Моя муза, сподобившая меня написать поэму о Синае. А ведь это тоже был крестный ход, когда мы поднимались на пик Святой Екатерины. И литургия в часовне, воздвигнутой на том самом месте, где спустя столетия были явлены нетленными святые её мощи. Причастие. Возвращение в обитель. Незабываемо…
Постараюсь разыскать Катюху на привале. Хотя это будет непросто среди такого количества паломников. Может в Великорецком увидимся, если не сойдём с дистанции.
И
Ба-атюшки! Вот кого не ждали – не гадали! Лихо меряют шаги две огромные ноги: Сан Саныч Б-в собственной персоной! Нас, естественно, в упор не замечает, да и не мудрено. Сам-то, чай, не первый раз крестноходит, да и, похоже, не в гордом одиночестве. Кое-кто из его свиты мне знаком, а некоторых вижу впервые. Тот богатырь, что справа от него, имени не помню, но часто встречал его в нашем храме на Крещение, когда приходил за святой водой.
Плюгавенький парнишка, который семенит сзади, помню, как-то алтарничал на Страстной седмице, читал часы и помогал на Причастии в Чистый четверг. Юноша взял на себя смелость нести огромную для его комплекции икону, на которой изображён старец Григорий Распутин, обнимающий цесаревича Алексия. Что-то мне не очень припоминается, чтобы Григория Нового прославляли в лике святых… А без этого вроде как не благословляется изображать его на иконах. Получается, что человек примеривает на себя роль Всевышнего… Это попахивает…
Мой зоркий глаз фиксирует девицу, которая слева от Сан Саныча, будто не идёт, а пишет поэму о прекрасной царевне. При этом что-то говорит ему, пытаясь дотянуться до его уха, хотя если в него что-то и влетит, то из другого тут же вылетит. Проверено на практике.
Девица скользнула по нашему квартету слегка осоловелым взглядом, не проявив никаких видимых эмоций. Стало быть, не узнала – не мудрено забыть за столько лет. К тому же внешне мы круто изменились, да ещё приплюсуйте сюда невероятность увидеть меня здесь…
Эх, Маша, Маша с Уралмаша! Когда-то служившая в паломнической службе «Фавор» и перешедшая впоследствии к Сан Санычу в «Преображение». Какими уж пряниками он заманил её в свою контору, мне не ведомо, только вскоре она сбежала и от него, а сейчас, по слухам, в каком-то журнале крапает статейки. Или в газете? Не, вроде как в журнале. Не суть важно.
Меня не узнала – ладно, но и Катюху, видать, тоже. Или просто не увидела? Именно Маша уговорила меня тогда поехать на Синай. Не хватит эпитетов описать наше паломничество. .. Зато поэму потом нахваливали все, хотя и забыли её так же дружно. Не уживается поэзия в нынешнем веке космических скоростей с его стремительностью, расчётливостью, эгоизмом.
Остальных «других официальных лиц королевской свиты» видел впервые, поэтому рассказать о них не получится. Если повезёт познакомиться поближе, то буду рад, а нет, так нет.
Так и не поворотив в нашу сторону «головы кочан и чувств никаких не изведав», Сан Саныч & Кo скрылись с очей
Друзья мои уже истомились в ожидании, только Никита, как всегда, в очередной раз перетряхивал свой рюкзак в поисках вчерашнего дня. Хорошо, когда человеку есть чем заняться, не нужно портить нервы и применять ненормативную лексику. Если только по отношению к нему, но братья во Христе проявляли завидное христианское смирение и человеколюбие.
Показались хоругвеносцы и застыли у церковных врат, видимо тем самым подстёгивая зазевавшихся паломников к исполнению послушания. После этого даже самые ленивые подняли свои дрожайшие мощи с непрогретой вешней земли и принялись сворачивать опочивальные коврики, именуемые среди крестноходцев «пенками», и потихоньку делать ногами походку.
– Ну, что, двинули? – прогремел бас брата Георгия.
– Кажется наш ветеран всё ещё в поисках бъевых нъград, – осадил его брат Владимир. – Слушай, ты их случаем не оставил на Куликовом поле? – это уже относилось к Никите.
– Вот смотрю я на тебя и думаю, куда б тебя послать? Судя по виду, ты уже везде побывал! – Ники сплюнул сквозь зубы и с прежним рвением принялся за поиски лучшей доли.
Наше трио дружно исполнило ариозо сокращения диафрагмы с короткими выдохами через рот, после чего гигант X-в пробормотал сквозь смех:
– Вообще-то все кто в вечном поиске, делятся на две кътегории: на тех, къторых хочется пъжалеть и тех, кого хочется удавить.
– Знаешь, не только от кариеса, но и от гнилого базара некоторые лишаются зубов.
– Это что, нъмёк? – Вольдемар вмиг посерьёзнел.
– А понимай, как знаешь, – Никита завязал свой рюкзак, сделал пару глоточков незнакомого широкой публике экзотического напитка и упаковал его в кармашек на рюкзаке. После чего ловким движением взвалил рюкзак за спину, развернул акафист Николаю Мирликийскому Чудотворцу и, читая его, неспешно пошагал вослед Кресного хода.
«Возбранный Чудотворче и изрядный угодниче Христов, мiру всему источаяй многоценное милости миро и неисчерпаемое чудес море, восхваляю тя любовию, святителю Николае; ты же, яко имеяй дерзновение ко Господу, от всяких мя бед свободи, да зову ти: Радуйся, Николае, великий Чудотворче», – прочитал наш брат во Христе первый кондак.
Следуя за ним по пятам, ваш покорный повторял акафист Святителю Николаю без шпаргалки, аще убо знаю его почти наизусть. Наши братья Георгий и Владимир шли чуть поодаль, пока не догнали нас, поэтому тоже «включились» в чтение, только чуть позже.
«Ангела образом, земнаго суща естеством, яви тебе всеятвари Создатель: благоплодную бо доброту души твоеяпровидев, преблаженне Николае, научи всех вопити тебе сице:… Радуйся, Николае, великий Чудотворче», —подхватили George с Вольдемаром.
Так, за чтением акафиста Мирликийскому Чудотворцу, дружный квартет постепенно приближался к следующему привалу. Почти всё время путь пролегал по пригородам Хлынова и почти все жители выходили из домов и радостно приветстволвали крестноходцев.