Планета Афон. Дева Мария
Шрифт:
В 1863 году из Афонского Пантелеймонова монастыря в благодарность за пожертвования монахи прислали в дар вятичам список с Чудотворной иконы Богородицы «Достойно есть», которая и сейчас пребывает в Ильинском храме села Юрьево. Святыню несли в Юрьево крестным ходом из города Котельнич, куда икона прибыла со Святой Горы. На пожертвование жителя села Филиппа Садырина были изготовлены риза и киот, украшенный резьбой и самоцветами. Перед чудотворным образом Божией Матери затеплили неугасимую лампаду.
Через некоторое время из Русского Пантелеймонова монастыря с Афона монахи послали в дар юрьевскому храму икону святого
В начале хрущёвских гонений Ильинский храм в Юрьеве был закрыт, но не разрушен, не разграблен. После возвращения храма Церкви выяснилось, что в храме сохранился иконостас, росписи, даже иконы и утварь. Верующие считают это ещё одним чудом Божией Матери…
– Интересно, эти колокъла в переплавку пъйдут, или… – задал «дежурный» вопрос наш неутомимый фотолетописец, запечатлевая дар вятских купцов со всех сторон.
– Кто ж может знать? Только Господу известно, – невозмутимо ответил Никита.
– Жаль будет, если переплавят такую красоту.
– Красота колокола в силе и чистоте звука, – резюмировал азъ осведомлённый, – ты же не будешь любоваться надписями и рисунками, когда их поднимут на колокольню.
– Почему ты так думаешь? – удивился гигант Х-в.
– Я не думаю, я в этом уверен. На храме, где я окормляюсь, висит один колокол, подаренный солнцевской братвой. На нём даже надпись: «От солнцевской братии». Не знаю, кто этот колокол отливал, на каком заводе, но лучше в него не звонить. В него и звонят, разве что когда покойника выносят после отпевания. Звук – словно набат: ни красоты, ни звучания.
– Раньше мастера даже глину специальную подбирали для формы, – заметил Никита.
– Раньше халтуру гнать было как-то не принято. Люди имели страх Божий, потому делали всё на совесть. Это при плановом хозяйстве стали очки втирать для отчёта начальству.
– А что сейчас, хочешь сказать, всё на совесть делают? – буром вклинился в разговор незалэжный братишка Мыкола.
– А разве я хоть слово сказал про «сейчас»? – тут же отпарировал ваш покорный. – Или бывший советский электорат все как один резко стали шибко верующими? Свежо предание…
– Все верующими, конечно, не стали, но сейчас все резко в церкви потянулись, стало модно быть верующими, – нашёлся брат Николай.
– Это ещё ни о чём не говорит, – возразил Никита.
– Знаешь, в нашем храме служил духовник святейшего патриарха Алексия, старец Кирилл (Павлов). Слыхал про такого? – снова обратился азъ недостойный к Николаю. – Так вот, как-то беседуя с паствой, он сказал замечательную проповедь. Его спросили, мол, сейчас в храмы стало ходить множество людей, так может вера в народе стала укрепляться? На что старец попросил набрать полное ведро воды. Когда набрали, он сказал: «Это количество людей, которые ходят в храмы».
Потом он велел эту воду вылить… И когда вылили, обратно стекло всего несколько капель. Старец сказал, что это те, кто сейчас спасается. На недоумение он ответил:
Прости, что грешил; прости, что не любил; прости, что забыл Тебя. И, к сожалению, подавляющее большинство даже не произносят этих слов! Приходя много лет в храмы, они даже не понимают, что в храм должен приходить кающийся грешник с покаянным лицом, а не мнимый праведник, который делает Всевышнему одолжение, что он находится в храме».
Кажется, до Николая что-то доехало. Во всяком случае, возражать он, слава Богу, не стал.
Так постепенно, шаг за шагом мы стали обходить некогда славную русскую обитель, пока не подошли к братскому кладбищу. Даже погост чем-то неуловимо напоминал кладбище Пантелеймонова монастыря, хотя трудно было сказать чем. Вероятно своей русскостью.
«Мсто Погребенiя Перваго Игумена, Старца, основателя сего Русскаго Андреевскаго общежительнаго Скита Їеросхимонаха Отца Виссарiона Толмачова, скончавшагося 26 Апрля 1862 года въ 3 часа по полудни на 57мъ году отъ Рожденiя, прожившаго на Афон32 года», –Никита прочитал по складам выгравированную на гранитном столпе надпись.
– Гляди-ка ты, всё-таки есть нъпоминание о том, что скит русский, – заметил Вольдемар.
– Только кого это теперь волнует? – ответил Никита.
– Многих волнует, вопрос в том, что ничего уже нельзя поделать. Как говорится, после драки кулаками не машут. Что упало, того не вырубишь топором, – ВПС покачал головой.
Костница также пестрела русскими именами на сложенных в кучу черепах. Надпись над ними тоже была русской: «Мы были такими, как вы, вы будете такими, как мы». В уголке висели иконы, горели лампады, и зачем-то стоял аналой. Видимо здесь молились или служили заупокойную литию. Но если лампада горит постоянно, то и молятся регулярно…
– Ну, что, идём в Кутлумуш? – радостно отрапортовал гигант Х-в, делая очередной кадр.
– Мо-ожно, – протяжно отозвался Никита.
Подойдя к надвратной церкви Свято-Андреевского скита, наш незалэжный братишка притормозил немного и обратил свой взор на икону Пречистой Девы, что красовалась над воротами в монастырь. Это тоже был список с чудотворной иконы Богородицы, явленной в Вятке.
Надпись над воротами была тоже на церковно-славянском языке, но уж очень нечёткая, поэтому Николай весь напрягся, дабы её прочитать. Что же его могло там заинтересовать? Чтобы избежать гадания на ромашке, решил поинтересоваться напрямую.
– Видишь, куда ни ткни, всюду натыкаешься на вятский след, – такой был мне ответ.
– А что, у тебя с Вяткой что-то связано?
– Ну, как же, мои корни с вятской земли.
– А каким же ветром тебя на Украшу занесло? – присоединился к допросу Никита, когда мы уже выходили из скита.
– Деда моего по комсомольской путёвке отправили на строительство ДнепроГЭСа. Там он с бабушкой познакомился, вскоре они поженились. Когда отец мой родился, бабушка уехала к родителям на Полтавщину, в Дубенский район. Они жили как раз недалеко от Преображенского монастыря, где в то время была малолетка для детей врагов «народа». Перед войной в монастыре устроили гауптвахту, по слухам в подвалах была расстрельная тюрьма.