Планета Афон. «Достойно есть»

Severo Мигель

– Давай ориентироваться на июль, – произнёс он после короткой паузы, видимо расценив мой интерес к продолжению разговора как согласие. Его проблемы.

– А жара не будет помехой? Самое пекло…

– Не-е, если будем работать, то часиков до одиннадцати, не больше. У нас помимо раскопа будет масса других занятий, после обеда море, вечером кино или танцы. И кстати… ты затронул тему айфонов-смартфонов. Говоришь, что этим ребёнок развивается…

– Отчасти да! Я не скажу, что это панацея, но гораздо полезнее, чем всяческий идиотизм.

– Я с тобой категорически не согласен! – у братишки Жоржа даже нервный тик пробежал по лицу. – Айфон как раз убивает в ребёнке личность. Он питается только

той информацией, которая заложена в память компьютера. Вымывается любознательность, всяческие интересы. Например, к пламени костра, шуму моря, к запахам, цвету, свету. Ему дают только то, что дают, ребёнок вполне уверен, что это и есть психологическая среда. Он уже не в силах отличить добро от зла, из него может вырасти исключительно потребитель. Шелест страниц ему заменил клик клавиатуры. Ему не нужно ничего запоминать, например, кто написал «Гамлета» или «Полтаву», достаточно кликнуть, и вот тебе мгновенный ответ без дистанционного движения к этому ответу, через поиски ответа на этот вопрос. Информация в готовом виде, примерно как бомж-пакет лапши: залил кипятком и готово! Ребёнок не удосуживается иметь интерес, чтобы потрудиться найти правильный ответ на вопрос, иметь в поиске ответа собственное мнение. Откуда у него появится опыт отделять плохое от хорошего? Он из грязи не рождается.

– Слышь, Юр, ты это Резеде не скажи, – откликнулся один из «белых» братьев, который «забыл» мне представиться, – а то у неё поясок по айкидо, так что ты поосторожнее.

– Какой такой резеде? – меня заинтриговали слова белорусского братишки.

– Как какой? Ты же с ней полдня пахал бок о бок. Или вы не познакомились?

– А «резеда» – это что, её кликуха, что ли? Странная, на секундочку…

– Какая кликуха? Фамилия! А клик у ней Василий Татьяныч. Так её школяры окрестили.

– С чего это вдруг? – азъ приколистый пару раз судорожно сократил диафрагму с короткими выдохами через рот. – Не-е, наш народ действительно непобедим, пока такие люди…

– Так вот, – продолжил своё назидание «бледнолиций» брат. – Танюха с компом не расстаётся, даже спит с ним. Книг ваще не видал, чтобы читала. Поэтому добрый совет: при ней поосторожнее со всяческими разговорами о «всемiрной паутине» и не стойте у неё под левой.

– А она что, на минуточку, ещё и левша? – не удержался азъ есмъ от китайского вопроса.

– А тебе что, не один хрен? Или к левшам имеешь предвзятое мнение?

– Должен с прискорбием констатировать, что у них действительно отклонение в умственном развитии. Не в плане того, что они слабоумные – скорее наоборот. Просто мозг разделён на два полушария, не помню, какое за что отвечает, но у левши сильнее как раз развито правое полушарие. Поэтому в чём-то они нас превосходят, а в чём-то, наоборот, тормозят.

А насчёт поиска ответа на вопрос, – это уже относилось к брату Жоржу, – скажу тебе так. Согласен, что у детей атрофируются даже некоторые функции мозга. Так ведь и мы отличаемся даже от наших родителей, которые в детстве телевизора не видели. А их прадеды даже читать не умели. Давай ещё вернёмся в каменный век, когда лук и стрелы ещё не изобрели. Понятно, что люди меняются со временем, закон эволюции никто не отменял. Только нынешним не нужно охотиться на мамонта и воевать с мечом и копьём. В XXI веке основным оружием становится психотропное. Компьютер лишь является средством передачи информации.

– В том-то и дело, какой информации? – брат George не унимался. – Ребёнок видит дурной пример и заражается им. А потом спрашиваем, откуда всё зло исходит.

– То есть компьютер – это сплошное зло, а литература – елей благости, я тебя правильно понял? – азъ дотошный не признавал полутонов, поэтому задал вопрос в лоб.

– Зачем так вопрос

ставить? – Юрий Владимирович слегка не то чтобы опешил, просто не готов был на вопрос ответить с ходу. А за полутонами, как правило, прячется лицемерие. – Просто я уверен, что тот, кто пишет ручкой, читает книги, всегда будет руководить сидящим в айфоне. Это как наркотик, наступает привыкание, а избавиться от этой зависимости гораздо сложнее, чем от кокаиновой. А за этим следуют депрессии, и в крайних случаях – суицид.

При помощи интернета можно оболванить миллионы людей, заставить их пойти на майдан, а то и на более радикальные шаги. Представь: если бы интернет возник, скажем, не сейчас, а триста и даже пятьсот лет назад, что бы было? Не было бы ни великой русской литературы, ни писем Пушкина, Гоголя, ни записок Достоевского, ни дневников Толстого…

– А по-моему, всё гораздо проще, не находишь? Не было бы дураков! А письма Пушкина и Гоголя никуда бы не делись. Если я сейчас пишу книгу не авторучкой, а кликая по клавиатуре, как ты думаешь, её качество от этого сильно поменяется? – автор этих строк вонзил в него свой пристальный взгляд. – Сто лет назад был интернет? Даже радио не было, не говоря о телевидении. Однако подняли же миллионы оболваненных на свержение монархии и гражданскую войну. А будь интернет, выступил бы царь в своём твиттере, сказал одураченным массам о том, что он не отрекался – такого даже в составленной ими же конституции предусмотрено не было, то есть было невозможно в принципе, – и не было бы никакой революции, никакого развала фронта, была бы победа в Первой мiровой войне и получение репараций от Германии.

Другое дело, что Бог ни делай – всё к лучшему. Смертельно больных раньше лечили, выпуская дурную кровь, это спасало жизнь. Вот и в России нужно было вернуть веру, к сожалению, именно таким образом. Но не нужно молиться на палачей, святить их образ, делать из них иконы. Тем более что всю историю перевернули с ног на уши. А где ещё детям истину узнать, как не в интернете? Вот почему озлобленность против него, а то об умственном развитии детей пекутся!.. Не надо! Каждый лживый ответ рождает десяток новых вопросов. И удивляться тут нечему: пока не научимся честно правду людям говорить, они её будут искать на стороне.

– И всё-таки ты не прав, – брат George явно опоздал родиться на полтора столетия. Ему бы участвовать в обороне Севастополя в Крымскую войну, тогда бы его точно враги никогда не взяли. – Возьми селфи. Раньше понравилась какая-то достопримечательность – сфотографировал и любуйся. А сейчас? «Я» на фоне Эйфелевой башни, я на вершине Эвереста, я и Пётр I, я и… непонятно кто, – Жорж махнул рукой. – Ничего не остаётся личного! Кажется, Грибоедов сказал: человек распахнут, как выпотрошенная курица. А ведь внутренняя жизнь намного интереснее жизни внешней. Там, где у людей нет внутренней жизни, там нет ни культуры, ни поэзии, ни литературы, ни истории. Нет национального сознания. Нет ничего!

– Ты всё сказал? – ваш покорный слегка приглушил звучание голосовых связок. – Я вот что-то запамятовал, как называется штуковина, что висит у тебя на шее? Которая слепит глаза, а потом получаются забавные картинки. Когда я путешествовал, меня доставали до селезёнки своими просьбами запечатлеть то одних, то других на фоне непонятно чего. И какому-то гениальному изобретателю пришло в голову избавить таких, как я, от назойливых просьб. Не вижу в этом никакого криминала. Полтора столетия назад, когда только изобрели, а во, вспомнил – фотоаппарат, разве люди не хотели запечатлеть себя на фоне Эвереста? Не малевали изображения, начиная с Монмартра и кончая Айболитом с вырезанным отверстием для лиц? Просто на память. Хотя и тогда гордыня присутствовала. Так что принципиально изменилось?