Планета двойников (Гримерка Буратино)
Шрифт:
– Сотник тебя.... Мелехов не договорил. Ему навстречу шёл, родной брат Пётр.
– Здорово, братушка. Старшего брата заключил в объятия, и даже не удивился его появлению.
– Чуй, Гриша, а у тебя в голове не было слов: "омоложение прошло успешно"? Старший брат смотрел со спокойной ухмылкой.
– Водились, Пётр Пантелеевич. Спокойствие брата и ему передалось.
– Вот тебе и сказка. И стали подходить казаки из его дивизии. Прямо волнами они на таможню накатывали. И они стали спрашивать, как их сюда всех занесло. Мелехов как
– Так сколько тут до Каменской будет?
– спросил у, "ишь ты", майора.
– Десять вёрст от нас будет. Езжайте, за этой "бригадой" мы присмотрим. Накормим и попадалово у них сытным получится. Таможенник улыбнулся. Мелехов хмыкнул.
– Пётр, покомандуй, я к голове нонешнему заскачу. Поспрашай тута ишшо. Бывай. С ним поехали Прохор и Коршунов на коньке местных пограничников. Митрий уже изъяснялся нормально, но редко. Ехали, молча версты две, рассматривая окрестности. Слева была весенняя цветущая степь, а справа начались аккуратно распаханные поля в коробках лесопосадок.
– Ты глянь-ко, Митрий, как складно распахано. Прохор не выдержал трёхминутной молчанки.
– Ага. Коршунов с игнорированием смотрящий на всё и всех, при виде ладных полей оживился. Свернули с асфальта. Глянули на пронёсшуюся по дороге пятнистую машину, спешились, и, оставив коней пастись в лесопосадке, ступили на поле. Прохор опустился на корточки и разрыл землю руками.
– Глянько, пашеничка посажана. Эх, полюшко-поле. Григорий, покусывая травинку, молча слушая начавшийся разговор между Митрием и Прохором, пришёл к выводу, что непонятное можно опустить, а с земляками он тут не пропадёт. В толпе подошедших казаков он рассмотрел и своих хуторян-земляков: Христоню, Якова Подкову, братьев Шамилей, Аникушку. Даже Степана Астахова увидал. Затем все вышли к дороге.
И послышался шум мотора. В сторону Каменской ехала легковая машина. Машина остановилась. Из неё, блеснув загорелыми ляжками, выбралась девушка в светлым платье до колен и туфельках.
– Товарищи, а куда эта дорога ведёт?
– Товарищей выискиваешь? А мы тебя щас плетей! Коршунов сердито скалясь, потянулся за нагайкой.
– Митрий, прекрати! Девушку это не испугало. Уперев руки в бока, незнакомка высказала, куда бы она засунула эту плётку Митьки, и какие были бы результаты. Потом ещё прошлась по "семейке" Коршунова. И всё таким ядрёным матом. Казаки смутились, а Коршунов со всего маха уселся на землю и стал рвать с такой злостью траву и раскидывать её, что все разулыбались.
– Ой, а вы на актёра Петра Глебова похожи, что играл Григория Мелехова в "Тихом Доне"! Тут кино снимают?
– Я не Глебов, я - Григорий Мелехов. А дорога ведёт в Каменскую.
– Мелехов? Какую Каменскую, тут Сальск должен быть. Дальше последовал разговор "немого с глухим".
– Куда мы, дядя Вася, попали? Девушка надула капризно губки.
– Давай назад в конезавод вернёмся.
– Ага, Марсов, меня съест, что зря съездила.
– А ты его матом, Марсова этого, - Прохор бесхитростно подсказал.
– А у кого я мату училась? У директора Марсова и научилась. А потом любопытная девака уговорила Григория и Прохора поехать "в вашу Каменскую" на их "Ниве".
– А этот хам пусть тут сидит, коней ваших охраняет. Сели в машину, раз, и показалась Каменская. Пассажиры в "Ниве" с удивлением рассматривали станицу, похожую на перевалочный военный пункт.
– Ты смотри половина в давнишней форме, а половина в немецком камуфляже. Коммnbsp;ентировал дядя Вася увиденных вояк.
– Это ж, какой тут год?
– 1912-й. Вон на афише написано. Изумлённые, поехали искать есаула Ястребова. Возле станичного правления увидели интересный грузовик.
– "ЗИЛ" переделали в броневик. А откуда на нём взялись американские пулемёты?
– недоумевал Василий Васильевич Васечкин, шофёр директора Марсова, служивший в 1961-63 годах, в ГДР.
– Товарищ военный, а где можно найти есаула Ястребова? Девушка обратилась с вопросом к офицеру.
– Привет, сеньорита Лиэль, что уже не узнаёшь?
– Я не Лиэль, я Регина. Регина Дубовицкая, ветеринар конезавода ?159 имени Кирова.
– Вот мне везёт на этих "красных". Изрёк Ястребов. Сидящие в "Ниве" выбрались на асфальт.
– А это Григорий Мелехов и Прохор Зыков. Я прав? Ох, уж этот, Борн, язви его в корень, дал почитать "Тихий Дон" с картинками. Подивил всех Ястребов. Последовала немая сцена.
– О, а вот и сам милорд Борн припёрся. Подъехал легковой автомобиль серо-зелёного цвета. Из него, под шум громкой музыки, выбрался плечистый дядя в чёрных очках, чёрной майке-фуфайке с короткими рукавами, защитного, оливкового цвета брюках, и в высоких серо-зелёных ботинках.
– Вот, так всегда - с понтами, музыкой, бухой и с бабами. Опаньки, сэр Борн, у меня, что в глазах троится? Раз-Лиэль, два-Лиэль и три-Лиэль.
– Где, ты, Ястребов, третью Лиэль видишь?
– от дяди несло перегаром.
– Вуаля! Ястребов поручкался с Борном и указал на Регину, которая ходила вокруг броневика.
– Ляльки, вашему полку прибыло. Вы теперь - тройняшки. Регина увидев двух девушек одетых, как Борн, и с её лицом, даже глаза протёрла от изумления.
– Я - Лиэль.
– Я - Стелла.
– Я - Регина. Девушки молча, глядели друг на друга.
– Плохо выглядишь, Борн. Донеслось до Мелехова.
– Небось, пил всю ночь.
– Пил, у меня ещё два двойника отыскалось. Чех-лётчик и англичанин-десантник, майоры. Фронтовики. Вторую мировую пережили, и пьют как русские. Ик.
– А....
– Ляльки будут медсёстрами. Ик, наверное....
– Везёт тебе, Роман Михалыч. А ко мне тоже интересные люди пожаловали. Борн, смотри. Ястребов развернул Борна к Мелехову и Прохору.