Планета Ка-Пэкс
Шрифт:
На следующее утро Жизель позвонила мне из Гелфа и доложила, что одна из сестер Роберта действительно живет на Аляске, а другая – на Гавайях. У родных Сары не было их адреса, но Жизель уже пыталась с помощью своего приятеля в авиакомпании «Нордуэст эйрлайнз» узнать, куда улетела мать Роберта из Монтаны. И еще она раздобыла фотографии и разные вещи, относящиеся к тому времени, когда Роберт и его будущая жена учились в школе. И все это благодаря матери Сары и директору школы, который потратил почти всю прошлую ночь на поиск нужных ей материалов.
– Найдите его мать, – попросил я ее. – И если сможете,
– Они уже, наверное, лежат на вашем столе.
Я отменил свое интервью с комиссией по поиску нового директора, и Виллерс был этим недоволен, так как я остался их последним кандидатом.
Передо мной лежали фотографии Роберта, начиная с его первого класса и кончая фотографией на выпускной церемонии, помещенной в Книге выпускников с сопровождавшей ее надписью «Все великие люди умерли, и я себя плохо чувствую». Были еще фотографии команд борцов и несколько любительских фотографий возле фонтанчиков с газированной водой и в пиццерии. Было свидетельство о рождении Роберта, свидетельство о прививках, его табели с оценками (хорошими и отличными), награда за лучшие оценки в окружной олимпиаде по латыни и диплом об окончании школы. Были и фотографии его сестер, окончивших школу за несколько лет до него, и кое-какая информация о них. И одна фотография Сары, блондинки с оживленным лицом, во главе группы девочек-болельщиц на баскетбольной игре. И наконец, фотография всей семьи перед ее новым домом в сельской местности – все улыбаются. Судя по возрасту их дочери, фотография была сделана незадолго до трагедии. Я внимательно ее рассматривал, когда миссис Трекслер принесла мне кофе. Я показал ей фотографию.
– Это его жена и дочь, – сказал я. – Кто-то их убил.
И тут она, без всякого предупреждения, разразилась слезами и выбежала из комнаты. И я подумал тогда, что она, должно быть, сочувствует несчастьям пациентов намного сильнее, чем я предполагал. И только много позднее, когда она уходила на пенсию, я прочел в ее личном деле, что почти сорок лет назад ее собственную дочь изнасиловали и убили.
Я обедал во втором отделении и установил там правило: кошек на стол не пускать. Я сел напротив миссис Арчер, которая теперь ела только в столовой. По бокам от нее сидели прот и Чак. И оба оживленно ей что-то говорили. Она неуверенно переводила взгляд с одного на другого, а потом стала медленно подносить ко рту ложку с супом. И вдруг с шумным хлюпаньем, которое, наверное, было слышно в четвертом отделении, втянула его в рот. А затем схватила пригоршню сухариков и с хрустом стала крошить их в миску с супом. Когда она наконец покончила с едой, ее суровое лицо было все перемазано супом.
– Бог мой! – весело выдохнула она. – Мне так давно хотелось это сделать!
– А в следующий раз, – сказал Чак, – рыгни!
Мне показалось, что при этих словах Бэсс улыбнулась, хотя, может быть, мне это только привиделось.
После обеда я вернулся к себе в кабинет и попросил миссис Трекслер, которая к тому времени уже пришла в себя, отменить на сегодня все мои визиты и встречи. Она пробормотала что-то нечленораздельное насчет врачей, но, тем не менее, согласилась это сделать. А я отправился на поиски прота.
Он сидел в комнате отдыха, окруженный всеми пациентами и персоналом первого и второго отделений. Пришел даже Рассел, который испытал некое откровение, узнав,
– И сказал Учитель: «Время мое на исходе»! – В уголках рта у него видна была засохшая слюна.
– Еще не время, Рас, – сказал я. – Сначала мне надо с ним поговорить. Извините нас, пожалуйста.
Послышались возгласы протеста, но я уверил всех, что прот скоро вернется.
По дороге к его палате я заметил:
– Они все готовы сделать все, что вы ни попросите. Как вы думаете, почему это?
– Потому что я говорю с ними как с равными. У вас, докторов, это, судя по всему, не очень-то получается. И слушаю внимательно, что они говорят.
– Я тоже их слушаю!
– Вы слушаете их по-другому. Вы не столько озабочены ими самими или их проблемами, сколько тем, что вы сможете извлечь из бесед с ними для ваших книг и статей. Я уж не говорю о вашем непомерно высоком окладе.
Тут он как раз ошибался, но спорить об этом сейчас было неуместно.
– То, что вы говорите, разумно, – начал я. – Но моя профессиональная манера поведения направлена на то, чтобы им помочь.
– Что ж, раз вы в это верите – значит, это правда. Так?
– Именно об этом я и хотел с вами поговорить.
Мы вошли к нему в палату, в первый раз с тех пор, как он исчез. В комнате было совершенно пусто, если не считать лежавших у него на письменном столе блокнотов.
– Я хочу показать вам кое-какие фотографии и документы, – сказал я, раскладывая их на столе, осторожно сдвинув в сторону его доклад. Несколько фотографий я, правда, решил пока попридержать.
Он принялся разглядывать свои фотографии, потом свидетельство о рождении и об окончании школы.
– Где вы это взяли?
– Жизель прислала. Она нашла их в Гелфе, в штате Монтана. Вы узнаете этого мальчика?
– Да. Это роберт.
– Нет. Это вы.
– Вам не кажется, что мы это уже не раз проходили?
– Да, но в то время у меня не было никаких доказательств, что вы и Роберт – это одно и то же лицо.
– Но мы не одно и то же лицо.
– Как же вы объясните то, что он так на вас похож?
– А почему мыльный пузырь круглый?
– Да нет же, почему он похож на вас как две капли воды?
– Это не так – он худее и светлее меня. У меня глаза чувствительны к свету, а у него – нет. У нас с ним тысяча различий, точно так же как у вас с вашим другом биллом сигелом.
– Нет. Роберт – это вы. Вы – это Роберт. Каждый из вас часть одного и того же существа.
– Вы ошибаетесь. Я вообще не человек. Мы просто близкие друзья. Без меня его бы сейчас не было в живых.
– И вас бы тоже. Все, что происходит с ним, происходит с вами. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Это интересная гипотеза. – Прот записал что-то в одном из своих блокнотов.
– Послушайте. Помните, как вы рассказывали мне, что Вселенная будет без конца расширяться и сокращаться.
– Естественно.
– А потом вы сказали, что когда мы попадем в фазу сокращения, время начнет двигаться вспять, но мы этого совершенно не почувствуем, потому единственное, что у нас останется, – это воспоминания о прошлом и отсутствие какого-либо знания о будущем. Помните?
– Конечно.
– Прекрасно. И тут такой же случай. С вашей точки зрения, Роберт – независимый индивидуум. С моей же точки зрения, истина очевидна и абсолютно логична. Вы и Роберт – одно и то же лицо.