Планета матери моей. Трилогия

Алибеков Джамиль Адил оглы

— Расспросите как можно обстоятельнее, почему люди не хотят работать в колхозе или в районном центре, а идут в услужение? Я имею в виду не одних чабанов у Ибиша, но и базарных перекупщиков, праздношатающихся возле бензоколонок и на овощных базарах.

Сейранов сидел не шелохнувшись перед чистым листом бумаги. Никаких пометок он пока не сделал.

— По-моему, пора выявить по району всех, кто уклоняется от общественно полезного труда. А также бедолаг, которые ради пропитания вынуждены продавать рабочие руки

замаскированным кулакам.

— Товарищ Вагабзаде, мне хотелось уяснить: материал готовить для бюро райкома? Или мы передадим его в милицию?

— Ни то и ни другое. Вынесем его на всеобщее обсуждение. Подключим все виды пропаганды: районную газету, радио, агитаторов-комсомольцев…

— Простите, еще вопрос. На райком тогда ляжет трудоустройство. Вы представляете всю сложность проблемы?

— Не будем полагаться только на свой ум. Посоветуемся с широким кругом людей, создадим проверочные бригады. Сопоставим мнения. Конечно, если нынешнюю образованную молодежь не заинтересовать работой, то она ее бросит, хоть возле каждого ставь милиционера!

— Торопиться нельзя, товарищ секретарь. Сперва надо создать базу…

— Затягивать? Ни в коем случае! Рабочие руки всюду нужны.

— В нашем районе?

— И в нашем тоже. Если вывести на чистую воду торгашей, которые обмеривают и обвешивают покупателей, почему бы не заменить их теми, кто сейчас томится за рыночным прилавком над корзиной деревенских яблок? Практика у них есть, а размах дадим!

Краем глаза я уловил улыбку на губах помощника. То ли его развеселила моя неопытность… То ли порадовал боевой задор… Обычно замкнутое лицо со сросшимися бровями стало более простым и располагающим.

— Не создадим ли мы всего лишь дублеров группам народного контроля?

— Вернее, удвоим силы общественности. Дела всем хватит. Придется ведь одних работников заменять, отвечать за других, лично рекомендованных.

— Как? Вы хотите, чтобы проверяющие бригады распоряжались кадрами?

— Ну да.

— А райком?

— Разве райком раньше назначал подавальщицу или продавца?

— Конечно, — в голосе Сейранова прозвучала даже некоторая гордость. Последующие слова вполне объяснили ее: — Мы не пускали бытовые нужды трудящихся на самотек. Держали их под постоянным партийным контролем.

Мне не захотелось отвечать в том же духе — газетной обкатанной фразой, которая удобна тем, что не нуждается в расшифровке, но зато и сила ее воздействия равна нулю. Ограничился коротким возражением: контроль общественности и партийный контроль дополняют друг друга, в них нет противоречия.

— Сознаюсь, — добавил я, — для меня это все новые вопросы. Я не был готов к ним. Неужели интересовались каждой подавальщицей? Как вы только успевали?

— Выполняли свой долг, — приосанившись, ответствовал он.

Я медленно проговорил, с сомнением покачивая головой:

— Нет…

не согласен с вами. Не в том партийный долг, чтобы погрязать в мелочах. На все не хватит времени, если даже проводить в райкоме бессонные ночи. Останутся без внимания более важные дела. Надо строить школы, клубы… Нельзя оставлять втуне сокровища природы, то же озеро Айналы… А кто, кроме нас, будет искоренять в человеческих сердцах ростки ядовитых пороков?

Сейранов аккуратно положил чистый лист обратно в коробку для чистой бумаги и приподнялся, давая понять, что готов в любую минуту удалиться.

— Наверно, я не смогу здесь работать, — сказал он без всякой горечи, скорее благожелательно. — Что поделать, товарищ секретарь, не сам напросился на это место и, поверьте, не держусь за него. — Голос у него неожиданно осип. Кашлянув, он пересек кабинет, приблизился к круглому столику, на котором стоял графин с водой, отпил из стакана. Сдержанно продолжал: — Совесть моя чиста, я ни разу не поступился ею ради корысти или из-за чьих-то угроз…

Я досадливо прервал его:

— Не торопитесь, товарищ Сейранов. Наши с вами обязательства перед партией еще не исчерпаны. Рано уходить на покой.

Скрывая волнение, он молча вышел.

Но не прошло и нескольких минут, как он снова распахнул дверь:

— Уважаемый Замин! Только что арестован Ибиш! Мне позвонили из села. Там брожение, недовольство… Сельские между собой связаны родством, свойством, сами знаете. И как еще взглянут на это сверху?..

— Почему вдруг такая спешка? Решение бюро имело в виду пока передать излишки скота у Ибиша колхозу.

Сняв телефонную трубку, я набрал номер прокурора. Не застав его, стал звонить начальнику милиции. Тот узнал меня по голосу.

— Взяли мы этого хитрюгу, товарищ секретарь!

— Какого именно? — намеренно буднично переспросил я.

— Ну… который совесть потерял. Ибиша!

— Товарищ Шамсиев, если бы ты вдумался в смысл собственных слов, то осознал бы Их нелепость. Под арест берут преступника, после того как предъявят обвинение. Хитрость же и потеря совести не уголовные деяния. Уразумел? Не говоря уже о том, что одним Ибишем дело не кончается. Нам надлежит выявить обстоятельства, при которых стали возможны подобные злоупотребления. Понятно?

Когда я положил трубку, в глаза бросилось возбуждение Сейранова. Тот даже не мог усидеть спокойно на месте.

— Отчего Шамсиев так заторопился, не знаете? — спросил я. — Ему кто-нибудь дал указание?

— Понятия не имею. Видимо, основывался на ваших словах на бюро: «Нужно вывести на чистую воду всех, кто…» Решил проявить активность, чтоб вы его не числили в разинях. Политической зрелости ему, конечно, не хватает, — закончил Сейранов.

Я понял, что ничего путного от него не добьюсь, и переменил разговор.