Планктон и Звездочёт
Шрифт:
Ещё два вечера отводились на свидания с мужчинами: у Семёновой было три постоянных женатых поклонника. Матильда Михайловна не была меркантильной и часто тратила на своих любовников последние деньги: дарила дорогие подарки и норовила оплачивать счета в ресторанах. Раз в неделю она ходила в кино, почти всегда одна. Всё остальное свободное время Семёнова играла в электронную игру на своём мобильном телефоне, перекатывая по экрану разноцветные шарики.
Однажды, не так давно, Матильда зашла в кабинет Бронницкого и попросила согласовать проект письма получателю дивидендов, гражданину Кипра. Планктон Антонович взял в руки текст на английском языке и попытался вслушаться в её речь: заглянул в синие
– А тебе годиков сколько? – хрипловато поинтересовалась Матильда, улыбнувшись уголком рта. Вечер как раз был свободен: любовник в очередной раз отменил встречу, сославшись на болезнь ребёнка, – хотя, скорее всего, снова наврал. Про себя Семёнова подумала: «Вот тебе и замена нарисовалась!»
– Двадцать восемь! – по-пионерски честно ответил Планктон Антонович и незаметно сглотнул.
– Ладно. В семь часов у Расчётного центра. Я за рулём.
– Отлично! – просиял Бронницкий.
***
Когда санитары увезли тело и участковый заполнил все бумаги, Планктон Антонович остался в квартире один. Родителям он уже сообщил – должны послезавтра прилететь из Краснодара, раньше билетов не было. Громко тикали настенные часы. Незаметно стемнело. Вырвавшись из оцепенения грустных мыслей, Бронницкий включил лампу и устроился за столом, чтобы разобрать бумаги покойной Евдокии Никифоровны. Справа складывал фотографии, слева – важные документы, на пол бросал всякий ненужный хлам на выброс: визитки давно забытых людей, древние рекламные проспекты, какие-то квитанции, кулинарные рецепты, чеки. Внезапно в руки Планктону Антоновичу попалась перевязанная голубой лентой стопка ветхих пожелтевших конвертов необычного размера с большими марками и странными печатями. Молодой человек развязал ленту, открыл верхний конверт и аккуратно вынул сложенные втрое листы. Он принялся читать:
Здравствуй, дорогой мой другъ!
Прошу милостиво простить меня за то, что докучаю своими жалобами, однако я дйствительно нуждаюсь въ твоихъ поддержк и совт, а возможно, также и въ справедливой критик, ибо по собственной вин оказался въ положеніи плачевномъ и отчаянномъ, которое порою кажется мн безвыходнымъ.
Суть въ томъ, что однажды я пошёлъ по жизни неврнымъ путёмъ и зашёлъ по нему уже весьма далеко, притомъ добившись на этомъ пути значительныхъ успховъ. Тому уже три года, какъ я осозналъ сей печальный фактъ, но продолжаю идти ложной дорогой, не въ силахъ вырваться изъ порочнаго круга. Возможно, многіе скажутъ, что я счастливчикъ и понапрасну гнвлю судьбу. Что же, если я и вытянулъ счастливый билетъ, то билетъ этотъ былъ чужимъ, и чмъ дальше я иду съ нимъ по жизни, темъ несчастнее становлюсь.
Постараюсь же теперь объяснить, что именно меня терзаетъ, хотя бы даже начать пришлось издалека.
Какъ ты наврняка помнишь, дтство моё прошло въ Швейцарской Конфедераціи, гд отецъ мой служилъ по министерской линіи при дипломатической миссіи Его Императорского Величества. По достиженіи мною четырнадцатилтняго возраста семья наша вернулась въ столицу, гд я окончилъ престижную гимназію. Будущую мою профессію опредлялъ отецъ, который по здравому разсужденію счёлъ, что юриспруденція станетъ для меня хлбнымъ ремесломъ. Самъ же я на счётъ будущей профессіи своей сужденія не имлъ, да если бы имлъ, врядъ ли папенька сталъ бы
Отецъ способствовалъ моему зачисленію на факультетъ юриспруденціи и отбылъ съ новой миссіей въ Австро-Венгрію, такъ что дальнйшую свою карьеру я уже строилъ самостоятельно, безъ родительскаго покровительства, притомъ весьма правильно и удачно. Уже на четвёртомъ курс я, паче чаянія, устроился помощникомъ присяжнаго повреннаго при окружномъ суд. Посл окончанія университетскаго курса по удачному стеченію обстоятельствъ я нашёлъ мсто въ представительств британской адвокатской конторы, работалъ до четырнадцати часовъ въ день и за служебное своё рвеніе и упорство былъ направленъ въ Лондонъ для прохожденія шестимсячнаго стажированія.
Въ начал карьеры я имлъ только дв «матеріальныхъ» мечты, казавшихся тогда несбыточными: собственные апартаменты въ столиц и окладъ боле сорока червонцевъ въ мсяцъ. Къ собственному стыду вынужденъ я признать, что не имлъ какихъ-либо другихъ завтныхъ цлей. Спеціализацію свою на юридическомъ поприщ я выбиралъ сообразно, руководствуясь не зовомъ сердца или интересами разума, а стремясь получать максимальный доходъ за единицу времени, что въ итог привело меня въ финансовую сферу.
Въ своё оправданіе призываю тебя, дорогой мой другъ, принять во вниманіе тотъ фактъ, что я ршительно отказываюсь признать себя карьеристомъ: вдь я никого не подсиживалъ, не лебезилъ передъ начальствомъ. Я никогда ни о чёмъ не просилъ, только хорошо и правильно длалъ свое дло, вслдствіе чего меня регулярно повышали въ должностяхъ и въ оклад. Никогда не шёлъ я на сдлки съ совстью. Чудеснымъ образомъ вс пороки, зачастую свойственные этой профессіи, обошли меня стороной. Никогда твой покорный слуга не давалъ взятокъ, не доносилъ жандармскимъ, не участвовалъ въ казнокрадств и знаменитыхъ аферахъ съ паями обществъ взаимнаго кредита, не работалъ на явныхъ злодевъ и кровопійцъ.
Три раза я удачно, съ хорошимъ повышеніемъ смнилъ мсто службы, притомъ всякій разъ именно новый наниматель искалъ и заманивалъ меня, а не наоборотъ. Об моихъ «матеріальныхъ» мечты давно сбылись.
Въ мои тридцать пять лтъ я служу въ одномъ изъ крупнйшихъ столичныхъ банкирскихъ домовъ на очень хорошемъ жалованіи. У меня замчательная жена и сынъ, въ которыхъ души не чаю. Уже къ тридцати годамъ я пріобрёлъ въ собственность небольшіе, но уютные апартаменты, а потомъ построилъ дачу по Московской желзной дорог. Содержу пару рысаковъ хорошихъ кровей, неплохой экипажъ и объектъ особой страсти и увлеченія послднихъ лтъ: мотоциклетъ съ двигателемъ внутренняго сгоранія. Хотя я всегда жилъ въ кредитъ, не откладывая на завтра и не ограничивая себя въ удовольствіяхъ и покупкахъ, съ недавнихъ поръ я даже раздалъ послдніе долги и сдлалъ небольшія сбереженія. Можно сказать, что жизнь сложилась наіудачнйшимъ образомъ.
Въ то же время, я ненавижу свою работу, ненавижу своихъ сослуживцевъ, ненавижу весь этотъ финансовый міръ съ его милліонными сдлками, трансграничными трестами и цнными бумагами, всми этими мыльными пузырями и вымышленными цнностями нашихъ дней. Я ненавижу самодовольныхъ банкировъ, конторскія интриги и показное благополучіе: костюмы по двадцать червонцевъ, часы швейцарскихъ мануфактуръ и всё то, что принято теперь называть идіотскимъ словомъ «престижный». Я ненавижу себя за то, что уже два десятилтія кормлюсь въ этомъ отвратительномъ мн мір, изъ котораго мечтаю сбжать, но не нахожу въ себ для этого силъ. Когда я представляю себ, что оставшіеся до старости годы проживу такъ же, какъ послдніе двадцать лтъ, мн больше всего хочется умереть уже сейчасъ. Съ этой мыслью я просыпаюсь каждое утро и засыпаю каждый вечеръ.