Планшетка
Шрифт:
— Не говорите ничего дяде о втором послании, прошу вас, миссис Грантли и мистер Бартон, а также не говорите и тете Милдред. Это только причинит им ненужное волнение. И пожалуйста, не будем продолжать. Довольно, — прибавила Льют поспешно. — Забудем все те нелепости, которые были сегодня.
— Нелепости, дорогое дитя! — с негодованием запротестовала миссис Грантли, в то время как дядя Роберт подходил к столу.
— Ну, что же? — спросил он. — Как идут дела?
— Слишком поздно уже, — ответила Льют. — Больше нет никаких биржевых бюллетеней для вас. Все откладывается до следующего дня, и к этому дню вы должны найти какую-нибудь теорию, которая все
— Ну, что вы делали вчера ночью, когда мы расстались?
— Мы сделали маленькую прогулку, — ответил Крис.
Глаза Льют смеялись, когда она спросила:
— Конечно, с… с мистером Бартоном?
— Ну да.
— И курили?
— Да… Но что же из этого следует?
Льют громко рассмеялась:
— Произошло как раз то, что я предсказала. Ну что? Разве я не пророк? Я уже узнала, что все предсказания мои сбылись. Я только что оставила Бартона и знаю, что он гулял с вами, что вы его покорили и что вы «блестящий молодой человек». А где вы были сегодня утром?
— Там, куда я вас поведу сегодня днем.
— Вы составляете планы, не спрашивая о моих желаниях?
— Я хорошо знаю, что ваше желание совпадет с моим. Я хочу показать вам лошадь, которую я нашел.
Льют радостно воскликнула:
— О, это прекрасно!
— Лошадь очень красива, — сказал Крис.
Но вдруг лицо ее стало серьезным и в глазах мелькнул страх.
— Лошадь зовут Команч, — продолжал Крис. — Чистокровный калифорнийский скакун. А какие у него линии! Но что с вами?
— Не будем больше ездить верхом, — сказала Льют, — по крайней мере некоторое время. Право, мне уже это наскучило, и я устала.
Он посмотрел на нее с удивлением, и она мужественно выдержала его взгляд.
— Но знаете, — начал он, — я убежден, что увижу конец света и звезды, падающие с неба, и рухнувшие небеса, и мертвых, восставших из гроба, собравшихся вместе с живыми для последнего суда, и святых в белых одеяниях, и услышу звук золотой трубы, и погибшие души на моих глазах будут падать в ад, — все это я увижу в тот день, когда Льют Стори откажется от верховой езды. Льют отказывается от лошади! Невероятно!
— Только на некоторое время, — умоляла она.
— Странно! — воскликнул он. — Но объясните — в чем дело? Вы здоровы? Вы всегда так восхитительно и так непростительно здоровы!
— Нет, не потому, — ответила она, — я знаю, это смешно, Крис, но все-таки невольно во мне поднимается сомнение. Я не могу бороться с этим. Вы всегда говорили, что я необыкновенно здоровыми корнями соединена с землей и с реальностью и все прочее, но… может быть, это предрассудок, я не знаю… Но в меня вселяют страх все эти «послания», и я начинаю думать, что рука моего отца, не знаю, как, но, может быть, действительно схватила Бена за поводья… Быть может, между гибелью Бена и словами моего отца, что он дважды покушался на вашу жизнь, есть действительно какая-то связь. Ведь на самом деле два раза вашей жизни грозила опасность именно от лошадей, а мой отец был хорошим наездником и знатоком лошадей… Во мне поднимаются сомнения. А что, если в этом есть что-нибудь? Наука, быть может, слишком догматична, отрицая этот невидимый мир. Силы этого невидимого мира, силы духа, может быть, слишком тонки, слишком неуловимы, чтобы наука могла их изучить и формулировать. Разве вы не допускаете, Крис, что есть некоторая справедливость в таких предположениях? У меня, может быть, очень ничтожное сомнение, очень небольшое, но я слишком люблю
— Самый логичный аргумент в пользу нелогичного, какой я когда-либо слышал, — улыбнулся Крис.
— Я вижу, вы не хотите отнестись к моим словам серьезно, — сказала Льют.
— Ну как я могу отнестись серьезно ко всему этому теософскому пустословию и пророчествам дощечки! — возразил он, улыбаясь.
— Но как вы объясните почерк моего отца, который был узнан дядей Робертом? Как вы все это объясните?
— Я не могу объяснить все то непонятное и таинственное, что происходит в нашем уме, — сказал Крис. — Но я уверен, что эти явления получат точное научное объяснение в ближайшем будущем.
— Все это так. Но меня и сейчас мучит желание выведать еще что-нибудь у этой глупой дощечки, — призналась Льют. — Пойдемте попробуем. Я знаю, дощечка там, на столе. Попробуем, пока никого нет.
Крис взял ее за руку.
— Ну, если хотите, пойдем. Это будет утреннее развлечение.
Рука об руку они побежали по дорожке к той площадке, которая была обращена в столовую.
— Весь наш лагерь опустел, — сказала Льют, когда они подошли к столу. — Миссис Грантли и тетя Миддред внизу, в роще. Мистер Бартон ушел с дядей Робертом. Нам никто не помешает.
Она положила руку на дощечку.
— Ну, теперь начинаем!
Несколько минут ничего не происходило. Крис хотел заговорить, но она сделала знак, чтобы он молчал. Вдруг ее рука вздрогнула и задвигалась. Карандаш начал быстро писать. Они читали послание слово за словом, по мере того как слова появлялись на бумаге:
«Есть мудрость более великая, чем мудрость разума. Любовь пользуется иными путями, чем сухие и пыльные пути разума. Любовь рождается в сердце; она вне всякого разума, выше разума, выше логики, выше философии. Верь твоему сердцу, дочь моя. И если твое сердце приказывает тебе верить твоему возлюбленному, то смейся над разумом и его холодной мудростью; повинуйся своему сердцу и верь своему избраннику. Марта».
— Но ведь все это послание продиктовано вами, вашим собственным сердцем, — проговорил Крис. — Разве вы не видите этого, Льют? Это ваши собственные мысли, и ваше подсознательное «я» выразило их на бумаге.
— Но есть здесь одна вещь, которую нельзя объяснить, — возразила она, — а именно почерк. Посмотрите на него. Он не похож на мой. Это мелкий, старомодный почерк — женский почерк прошлого поколения.
— Не хотите же вы сказать, что действительно верите, будто это послание вашей покойной матери? — прервал он ее.
— Я не знаю, Крис, — задумчиво ответила она, — я решительно ничего не знаю.
— Полная нелепость! — воскликнул он. — Все это сплетение глупых фантазий. Когда умирают, то значит, все кончено. Кто умер, тот обратился в прах, стал пищей червей, как говорит ваш Мартин. Мертвые! Я смеюсь над мертвыми! Они больше не существуют. Я не могу поверить во власть могил, и мертвый человек для меня только прах и пыль. Ну, что вы, духи, ответите на это? — сказал Крис с шутливым вызовом, кладя руку на дощечку.