Плащ и шпага
Шрифт:
— Скажите лучше генералом! — ввернул Лудеак. — К чему такая скромность?
— Не беспокойтесь, — сказал Шиврю, — я беру на себя ваше дело, и пока я не добьюсь для вас справедливости, мой кошелек в вашем распоряжении.
На рассвете десять пустых бутылок свидетельствовали о жажде капитана, а обглоданные кости жаркого — об его аппетите. Во время ужина он рассказывал о своих походах, мешая оживленные речи с кружками вина и постоянно сохраняя трезвый вид.
— Если когда-нибудь вам встретится надобность в капитане д`Арпальере, — сказал он,
— Понял? — спросил Лудеак Цезаря, когда капитан ушел. Мы пригласим графа де Монтестрюка ужинать, поговорим, поедим, осушим побольше кружек. Головы разгорячатся, случайно завяжется спор, и мы неловко раздуем его, желая будто потушить. Оба рассердятся и ссора кончится дуэлью!
— А потом?
— Потом Югэ де Монтестрюк, граф де Шарполь, будет убит. Не знаю, правда ли, что капитан д`Арпальер командовал жандармским эскадроном в сражении при Дюнкирхене, или ходил на приступ Лериды с принцем Конде, но знаю очень хорошо, что во всей Европе нет лучшего бойца на шпагах. Вот зачем я повел тебя сегодня ужинать с этим молодцом в трактир "Поросенок".
— Одно беспокоит меня немного, — сказал Цезарь, покручивая усы, — ты уверен, что это будет не убийство?
— Э! Нет, — ведь это будет дуэль.
— Ты умен, Лудеак, — сказал Цезарь.
Все устроилось, как предвидел кавалер: подготовленная и рассчитанная заранее встреча свела Югэ и Цезаря на маскараде у графини д`Авранш. Граф де Шиврю проиграл какое-то пари Монтестрюку и назначил день ужина.
— И мне очень хочется, чтобы вы надолго сохранили память об ужине и о собеседнике, с которым я вас познакомлю! — сказал он Югэ. — Это молодец, встречавшийся с врагами короля лицом к лицу в Каталонии и во Фландрии, в Палатинате и в Милане!
Но Лудеак вовсе не желал, чтобы Монтестрюк встретился с капитаном д`Арпальером прежде, чем он сам переговорит с бывшим командиром гренадерской роты в битве при Нордлингене.
— Любезный капитан, — сказал он ему, войдя в его чулан на улице Тиктон, — вам уже сказано, что вы встретитесь на днях с новой личностью. Я знаю, что вы человек порядочный, такой же осторожный, как и смелый, но умоляю вас при этой встрече ещё удвоить вашу осторожность.
— Это зачем?
— Как бы вам это сказать? Вещь очень щекотливая!
— Продолжайте.
— Вы не рассердитесь?
— Нет. Я кроток, как агнец.
— Вот именно эта то кротость и будет вам нужна. Впрочем, заметьте, что я только передаю слова других.
— Вы, наконец, выводите меня из терпения своими недомолвками. Кончайте же.
— Представьте себе, что люди, видевшие, как вы деретесь на шпагах, и знающие, как силен в этом деле собеседник, которого граф де Шиврю хочет вам представить, уверяют, что в благородном искусстве фехтования он вам ступит не даст. Делать нечего, говорил кто-то из них, а храброму капитану д`Арпальеру придется
А! Вот что говорят!
— Да, и множество других глупых толков, которые я не хочу передавать вам, прибавляют ещё к этим рассказам. Вот почему, для вашей же собственной пользы, я умоляю вас не говорить ничего такого. что могло бы рассердить вашего соперника. Он молод, как я вам говорил, он не только слывет редким дуэлистом и страстным охотником биться на шпагах, но и очень щекотливым на счет чести. Не заведите как-нибудь глупой ссоры, прошу вас!
— А что вы называете глупой ссорой, позвольте узнать?
— О, мой Боже! Не горячитесь, пожалуйста! Я называю глупой ссорой такую, в которой нет достаточного повода, чтобы два честных человека выходили на дуэль. Если у него громкой голос, то пусть себе кричит.
— Но это значит подвергать мою дружбу с вами слишком тяжелому испытанию. Но пусть же он не слишком громко кричит, а то как раз ему заткнут глотку! Я и не с такими петухами справлялся!
— Я в этом совершенно уверен, — возразил Лудеак, пожимая ему руку, но теперь я вас предупредил…
Обеспечив себя с этой стороны, Лудеак пошел к Югэ.
— Я должен вам дать добрый совет, — сказал он ему. — Вы будете ужинать с человеком, которого мой друг Шиврю так расхвалил вам. Он заслуживает этих похвал, но у него есть один недостаток. Он чертовски обидчив и готов в таких случаях немедленно выхватить шпагу.
— А!
— И притом он любит острить и насмехаться. Вот меня, например, он не раз осыпал насмешками! Будьте же осторожны. И если заметите, что он к вам пристает, лучше сделайте вид, что не обращаете на это внимания.
— Однако, а если он перейдет границы приличной шутки?
— Между нами будь сказано, у капитана д'Арпальера на боку такая шпага, которую постоянно мучает жажда крови. Что же будет хорошего, если вы получите рану только за то, что у вас на мгновение не хватило выдержки?
— Ну, раны-то я пока не получил!
— Я знаю, что вы можете с ним потягаться. Но подумайте — нет лошади, которая хотя бы раз не споткнулась. Итак, не выходите из себя, поверьте мне!
Лудеак отошел от Югэ.
— Спи спокойно, — сказал он Шиврю, — я подложил трут и раздул угли, если теперь не разгорится, то значит все святые не хотят этого.
Дня два или три спустя четверо собеседников собрались в том же самом трактире на улице Сент-Оноре, где Шиврю познакомился первый раз с капитаном д'Арпальером. Югэ и капитан, кланяясь друг другу, обменялись грозными взглядами, гордым и высокомерным со стороны графа де Монтестрюка, нахальным со стороны капитана.
— Искра запала, — сказал себе Лудеак.
Хозяин «Поросенка» превзошел сам себя и, несмотря на обвязанный ещё лоб, он из одного самолюбия приготовил им такой ужин, которому мог бы позавидовать сам великий Ватель. Тонкие вина не оставляли желать ничего лучшего.