Пластмассовый космонавт
Шрифт:
– А то возвращайся обратно, Паша! – то ли в шутку, то ли всерьёз предложил Богдан Рыбак. У нас тут поспокойней, чем в вашей космонавтике.
– Можно сказать курорт по сравнению с вами! – хохотнул другой сослуживец.
– Так я спокойных путей не ищу, – ответил им Беркут. – Меня ведь никто в Отряд космонавтов на аркане-то не тащил, я добровольно туда пошёл. Даже брать долго не хотели из-за предельного возраста. Я по их меркам уже старик. Сами знаете, несколько лет свой первый полёт ждал…
Павел был очень благодарен парням, пожалуй, нигде больше он не чувствовал себя так хорошо,
– Ты на нас не обижайся, брат! – попросил за всех Василь, когда они вышли вдвоём подышать воздухом – Нам ли с ребятами не понимать, что такое настоящая испытательная работа. А вам космонавтам геройские звёзды не зря дают.
Павел внимательно взглянул на бывшего начальника, и всё же решил спросить, хотя до последнего сомневался, стоит ли.
– Василь Трофимыч, ты ведь принимал участие в опознании останков Гагарина.
– А что это ты об этом вдруг вспомнил? – удивился Власов.
– Да разговор у меня недавно состоялся с одни журналистом, – соврал Беркут. – Вспомнили мы о той катастрофе, журналист сказал, что приехал в тот лес только на третьи сутки. А я о тебе подумал, ты ведь вроде там сразу оказался?
– Верно, – не без гордости подтвердил Власов. – Так уж вышло, что я помог опознать его останки. Не сказать, чтобы я был лично с Гагариным так уж близко дружен, но иногда мы оказывались в одной компании, как в канун его гибели.
Василь был немного навеселе, благодушен, и ему захотелось рассказать о своём участии в историческом событии. По его словам, он оказался на месте гибели знаменитого космонавта одним из первых. И так уж случайно совпало, что накануне он с Гагариным и с ещё одним космонавтом пошли в гостиницу «Юность», близ стадиона «Лужники», к парикмахеру, у которого Гагарин обычно стригся. Звали парикмахера Игорь. Юра сидел в кресле, а друзья смотрели, как ему делают модную в то время «скобочку». И вот когда Игорь начал править «скобочку» бритвой, бывший с ними третий товарищ, кажется это был Алексей Леонов, ему и говорит: «Смотри, Игорь, не срежь у Юры всю красоту». А была у Гагарина родинка, коричневая такая, ровненькая-ровненькая. Парикмахер ответил: «Да я знаю, много раз его стригу и все время обхожу ее, эту родинку».
– Но за секунду до этого я первым предупредил парикмахера: «поосторожней с лезвием!». Громко так сказал я ему, – рассказчику отчего-то явно хотелось подчеркнуть свою особую роль в том, вроде бы незначительном эпизоде. После этого он продолжил:
– В тот момент я ещё обратил внимание, что у одного моего знакомого маклера с ипподрома, – Жоры-«лимонада», точно такая же родинка сзади на шее. Правда, потом тот парень погиб. Обходил как обычно перед заездами конюшни, собирая информацию о лошадях и жокеях, и молодой горячий жеребец по прозвищу «Рок» лягнул его копытом в голову, мгновенно убив наповал. Странная, нелепая гибель, ведь Жорик был опытным лошадником.
Власов задумчиво
– Интересно, что именно во время той стрижки парикмахер Игорь аккуратно собрал срезанные локоны Гагарина и спрятал. До того он стриг его много раз и никогда этого не делал. А во вторник Юрий погиб…
По словам бывшего начальника Беркута, после того, как гагаринский самолёт исчез с радара, долгое время была надежда что кто-то из лётчиков успел катапультироваться. Вроде бы даже нашлись очевидцы, которые подтверждали, что видели купол парашюта над лесом. В первые сутки прочесывания и поисков нашли куртку инструктора Гагарина Серегина, потом и его останки, а из вещей Гагарина – только пробитое портмоне, в котором было немного денег и фотография Сергея Павловича Королева. Была надежда, может, катапультировался, а портмоне выпало… Всю ночь искали, прочесывали лес. Никого и ничего не нашли. Однако потом прошла информация, что нашли часть скальпа с родинкой.
– И когда мне и другому свидетелю показали его, мы ответили: «Да, это его останки». Никаких сомнений не осталось…» – закончил свой рассказ Власов.
– Тяжёлая тебе выпала миссия, – посочувствовал Беркут.
– Это точно, – согласился с ним товарищ, но помолчав, сделал неожиданную оговорку:
– Сам ведь знаешь, у нас в авиации приметы играют огромную роль. Юра словно благословил меня. Может это прозвучит кощунственно, но та Гагаринская родинка стала для меня счастливой путеводной звездой и в конечном счёте опустилось мне на погон генеральской звездой.
– Ты ведь кажется и орден Ленина именно в тот год получил, и должность заместителя начальника института, – припомнил Беркут. – И ещё Госпремию в 50 000 рублей.
– Нет, только 30 000, – хладнокровно поправил Василь. – Мне присудили премию 2-й степени, так называемую «серебренную», а не «золотую» 1-й степени.
– Но всё равно тридцать «серебряных» червонцев…, – уважительно протянул Беркут, – тоже неплохо.
– Но я сразу сдал её в Фонд мира. Хотя, что было, то было, в общем, год стал для меня урожайным, – согласился Власов.
– И в Москву кажется тогда же перебрался?
– Верно. И квартиру на Ленинском проспекте в новом доме тоже получил тогда же, – подтвердил собеседник, не видя в этом ничего предосудительного. – И свою новенькую «Волгу» тоже в тот год купил. Машину мне вне очереди выделили – из обкомовского резерва. Просто так совпало. Правительство отметило мою долгую работу в институте, и мой вклад, как ведущего испытателя в освоение новой важной машины.
Разговор на этом стоило закончить, тем не менее Беркут задал главный вопрос, не желая держать камень за пазухой:
– Василий Трофимович, а это правда, что ты в тот день находился в той же зоне, поблизости от МиГа, в котором были Серёгин и Гарин? Вроде как испытывал новое оборудование на Су-15?
Власова словно кипятком ошпарили. Это было необычно видеть его таким.
– Кто тебе это сказал?! – лицо бесстрашного лётчика исказил мгновенный испуг. Никогда прежде за долгие годы совместной работы Павел ещё не видел его таким – утратившим контроль над собой.
– Так от кого ты это слышал? – волновался Василь.