Пластмассовый космонавт
Шрифт:
– Ты это серьёзно?
– Абсолютно! – с обворожительным смехом подтвердила жена, и надменно, словно на насекомое, взглянула через плечо на объект обсуждения. – Для всех них ты полубог. Большинство даже не сможет представить тебя в трусах и майке, напивающимся или вылезающим из постели с женщиной, и уж тем более стоящим перед какой-нибудь бабой на четвереньках и старательно вылизывающим её п…
– Ты цинична.
– Просто я умна, и давно вижу жизнь без розовых очков, – со спокойным чувством превосходства пояснила Вика. – Потому и не ревную тебя к каждой встречной бабе. Тебе по рангу полагается такая жена, как я. А такие, как я – на дороге
Павла покоробил надменно-самоуверенный тон жены, и будто желая доказать ей обратное, он обернулся к незнакомке:
– Послушайте, барышня, если вы что-то хотите спросить, то я вас внимательно слушаю.
Странная особа замерла, как копанная на опасливом расстоянии. Стоит и молчит, только пожирает мужчину своей мечты влюблёнными глазами и при этом опасливо косится на его жену. Видать совсем оробела, увидев вживую так близко кумира. Вероятно, ей казалось, что «советский Ален Делон» перед нею сошёл прямо с журнальных фотографий: мужественное лицо, одет с иголочки, с безупречными манерами. Такой с ходу покоряет женские сердца, и не только внешностью и звёздным ореолом, ведь он умеет быть таким приветливым и мягким. И лишь присутствие рядом с кумиром шикарной блондинки вероятно не позволило настойчивой поклоннице открыть рот.
Так и не добившись от чудачки ни слова, Павел взглянул на торжествующую Вику. «Ну, что я тебе говорила!» – было написано у неё на лице.
Супруги сели в машину, он завёл мотор, Вика с насмешливой снисходительностью наблюдала, как муж бросает озадаченные взгляды на странную девицу, потом с ледяной улыбкой предупредила:
– Но учти: попробуешь закрутить интрижку с такой вот молоденькой сучкой, возьму кухонный нож и оттяпаю тебе всю твою «музыку» под самый корешок. Ты меня знаешь. У моего папы присказка была: «Жестокие меры рождают большое уважение».
– Считай, что я очень испугался, – едва заметно усмехнулся Беркут.
– Не обижайся, это я так, – для общей информации, – примирительно сказала жена. – Я ведь знаю, что ты примерный муж. Помнишь, как ты ответил тому шведскому прощелыге-журналисту, который пытался на пресс-конференции в Стокгольме вызвать тебя на провокацию своим вопросом: «Вот мол вы товарищ Беркут наверняка очень нравитесь миллионам советских женщин, как мужчина. Чувствуете ли вы себя настоящим «красным» секс-символом?». А ты ему в ответ: «В СССР секса нет. А есть культ крепкой семьи, любовь и чувство долга». На следующий день чуть ли не все крупнейшие газеты мира опубликовали твои слова на своих первых полосах.
Глава 3
По пути супруги решили заехать в гости к шурину, который жил в сталинской высотке на Кудринской площади напротив зоопарка. Не так давно Всеволод Феликсович Донцов овдовел, и Вика взяла за правило не реже раза в неделю навещать престарелого отца. Тем более сегодня и повод есть – у тестя вышел новый роман в крупном издательстве, и он пригласил дочерей с зятьями на праздничный обед.
Эту трёхкомнатную квартиру отец Вики получил в качестве «бонуса» к Сталинской премии первой степени за свой роман «Великий путь». Первые несколько месяцев после переезда в Москву Беркут прожил у родителей жены, и атмосфера роскоши поразила его, – тогда простого парня из провинции. Это был культурный шок. Огромная квартира в элитном доме с мраморными холлами на каждом этаже, прислуга… На завтрак подавали красную и чёрную икру, на обед – ветчину со слезой, на ужин – копчёного сига. Причём к столу было принято выходить
Успешный литератор, автор многотомных соцреалистических «опупей», Донцов легко мог позволить себе такую жизнь, ибо с молодости был обласкан властью и признан официальной критикой. Лет семь назад признанный литературный корифей возглавил писательскую организацию Москвы.
Стареющий, но всё ещё энергичный классик встретил их в шлафроке из парчи с бархатными отворотами – нечто среднем между домашним халатом и сюртуком. «Антикварный» шлафрок был надет поверх домашней байховой рубашки в крупную клетку и перетянут в поясе шёлковым шнуром с кистями. В нём отец Вики напоминал гоголевского барина-помещика. На безымянном пальце его средней руки сверкал массивный золотой перстень с монограммой. Наверняка вещь была старинной, возможно даже фамильной, принадлежащей какому-нибудь князю или графу, ибо обычной «цацкой» из ювелирного магазина этот «барин» свою драгоценную персону украшать не стал бы.
В прихожей старик обнял Павла, словно сына. У них действительно сложились тёплые отношения. Тесть его уважал, даже гордился, что у младшей дочки такой знаменитый и успешный супруг. Не то, что у его старшей дочери Эры! Та выскочила замуж за простого художника без имени. «Не муж, а недоразумение одно! Денег зарабатывает с гулькин нос. Даже в Союз художников мне пришлось его проталкивать» – неприязненно говорил о беспутном родственничке номенклатурный деятель, фактически по своей должности являющийся генералом от литературы.
А вот Павлу муж Викиной сестры Эры Пётр был напротив симпатичен, поэтому он с вежливым видом пропустил мимо ушей традиционное брюзжание в его адрес со стороны хозяина дома, лишь выразил удивление в связи с отсутствием свояков.
– Да вот заехали утром всего на часок, – пренебрежительно скривил бледные морщинистые губы хозяин, – поздравили наспех, да и укатили. Сказывали, что у них якобы важные дела ещё сегодня. Да и шут с ними! Не велика честь. Спасибо хоть мальчишку мне оставили. Главное – Юрка со мной.
Единственное, что отчасти применяло старика Донцова с существованием такого нелепого зятя, как Пётр, был внук, в котором старик души не чаял: готов был часами возиться с девятилетним мальчуганом – играть с ним во все его игры, читать ему детские книжки. Более заботливого и внимательного дедушки ещё было поискать.
Павел тоже любил мальчишку, но не сюсюкался с ним, а держался на равных, и Юрке это нравилось. Вот и теперь они поздоровались, как взрослые:
– Юрию Петровичу привет! – Беркут осторожно сжал в своей ладони маленькую детскую ручку и едва сдержал улыбку, когда девятилетний приятель с важным видом потряс ему руку и «солидным баском» ответил:
– Привет, дядь Паш!
– Как жизнь?
– Порядок жизнь! Ты обещал меня с собой на аэродром взять – в кабине военного истребителя посидеть, – напомнил мальчуган, картавя и старательно изображая взрослую суровость.
– Помню, брат, что обещал.
Павел присел перед маленьким приятелем – так, чтобы их лица оказались вровень, – ласково взял мальчишку за плечи, несколько секунд разглядывал: крепенький, лобастый, со светлыми волосиками и не по возрасту серьёзным взглядом – этакий маленький мужичок.