Пластуны. Золото Плевны. Золото Сербии
Шрифт:
– Сейчас за мной ползком сможешь?
– Должен. – Вот нужное слово. Я верен ему. Должен: отчизне, императору, армии, матери, Прохору. Всем. Должен заставить себя двигаться.
– Только тихо. Не шуми, поручик. Уши кругом – быстро найдут. Тогда не отобьемся.
– Постараюсь. – Мне очень хотелось верить в то, что говорю. Голова кружилась. Земля под ногами ходила волной и дышала, желая скинуть меня. Хорошо пластуну, как на прогулке. Мне бы так – даже глаза боялся пошире распахнуть, мир сразу начинал кружиться. Надо двигаться дальше.
Я стоял на
– Господи, – простонал я. – Господи!
Казак ящерицей нырнул под колючие ветки. Я тоже с облегчением распластался. Без всякого удовольствия, обламывая ногти о камни, пополз под кусты, стараясь не потерять из виду грубые башмаки из свиной кожи. Стертые подошвы разведчика мелькали, задавая темп. Казалось он даже земли не касается и парит в воздухе параллельно земле.
– Господи, – зашептал я, – Господи, не дай сдохнуть под кустом.
Такая смерть меня совсем не прельщала. Не было в ней ничего геройского, офицерского. Нелепая смерть для графа. Мамочка даже косточки не сумеет найти, так надежно меня укроет острый кустарник.
Опять оказались возле скальной стенки и поползли вдоль нее. Ледяные цветки причудливой формы выступали из расщелин и, набухая капельками воды, сочились радугой цветов. Почему раньше не видел, насколько природа красива даже в мелочах? Или для этого надо находиться на грани сознания?
– Сейчас будет щель, лезь туда и обживайся, я пока следы попутаю. – Микола замер, видя мою реакцию. – Залазь, не опасайся, не брошу.
– Револьвер оставь, один. Я свой обронил где-то. Уходить тебе надо. Со мной не выберешься. Обузой буду.
– Да ты шо, поручик? Мне же потом Прохор башку отгрызет.
– Ага. Испугался ты Прохора… как же, – протянул я.
– Прекрати, поручик. Хотел бы бросить, остался бы в ущелье лежать. Нет времени унывать, лезь.
Он ловко отстегнул мою шашку, помог снять заплечный мешок, видя, что я путаюсь в лямках. Бросил в темноту пещеры. Придерживал, пока залезал в треугольное отверстие. Пол оказался ниже входа на половину моего роста, и хоть я старался руками смягчить встречу с каменной поверхностью, но все равно свалился мешком. Боль была так сильна, что организм защитился, отключая сознание.
Очнулся от того, что рядом в кромешной темноте кто-то возился. Сопел, то ли от натуги, то ли от усердия.
– Кто здесь? – спросил осипшим голосом, пытаясь нащупать шашку, и, не найдя ее на привычном месте, моментально вспотел.
– Я. Надеюсь, что сегодня кроме нас никого не будет.
Пластун шуршал где-то выше.
– Что там у тебя? – спросил я, встревожившись.
– Шукаю. Сейчас, – быстро ответил пластун.
– Шу-каешь? – по слогам повторил я, пытаясь понять смысл слова. И так и не смог корень
– Ищу! Когда ты уже по-человечески начнешь понимать? Место это не случайное, Ваня. Тайное! Давно нашли. Сделали схрон. Подготовили кое-какой запас на вот такой случай, – казак терпеливо объяснял мне, как малому дитя. Может, и на пальцах показывал, только не видел я. Слаб. Как слаб, от мысли тошно.
– Как вы могли… предвидеть наш случай? – хрипло спросил я, тут же морщась от своей наивности. Обычно, всегда думал, прежде чем говорить решался.
Пластун не ответил, хмыкнув. Правильно, зачем отвечать? У них из таких случаев вся жизнь сложена. Всегда наперед думают. Поэтому и живы остаются там, где все гибнут.
– Ходим мы по карбижу, вот и схроны везде, – сжалился надо мной пластун. В голове взорвалось новое слово.
– Кар-биж, – шепотом повторил я, у меня даже каждая буковка на облачко легла, но ничего не получилось – смысл слова не пришел.
– Прости господи, – вздохнул казак. – По лезвию ножа, значит.
– Я научусь понимать твой язык. Вот посмотришь.
– Научишься. Куда тебе деваться!
– Если раньше не помру, – тихо прошептал я, но Микола услышал:
– Да кто тебе даст?
Он шуршал, мелкие камешки падали на пол, струились вниз. Текли каменным дождем, как будто стучали по стенкам, все ниже и ниже.
Бум-бум-бум-шшш – бум – шшш.
Шум падений сочетался с грязно-бордовыми кругами в голове. Сходились в единый ритм. Кружили. Круги не пропадали, хоть открывай глаза, хоть закрывай.
Тогда чего напрягаться.
Как любой офицер после боя осматривает своих солдат, чтоб определить урон и оценить возможности уцелевших, нужно было определить свой ущерб и свои возможности.
Поднес руку к лицу. Башлык, которым лицо было замотано до глаз, заскоруз от крови и состоял из отдельных лоскутов. Пальцы нащупали кусок веточки, зацепившейся колючкой за бровь. Осторожно вытащил. Боли не почувствовал, так как болело все. Крутило и выворачивало. Не было такого места, чтоб не отзывалось острой или тупой болью.
Николай придвинулся, зашуршал рядом.
– Посуньтесь в сторону, граф. Вот так.
– Сейчас, – пробормотал я и, кажется, смог. А может, в мыслях подвинулся, но казаку места хватило.
Кресало высекло искру из кремня, а круги в голове окрасились в изумрудные цвета.
Еще удар. Факел загорелся. Пропитанные маслом тряпки трещали, коптили, но дым моментально всасывался в трещину в скале. Собственно укрытие наше и было трещиной, только с небольшой, почти ровной площадкой. Лечь рядом можно было только тесно прижавшись друг к другу.
Пристроив факел, казак занялся моим телом.
– Сидай, – приказал он буднично.
– Не могу, – признался я в своей слабости, хоть и стыдно было.