Плата за молчание
Шрифт:
Кто стрелял, почему стрелял, не были ли выстрелы вообще маскировкой отравления или иного способа умерщвления Пауля Бломерта - от выяснения всех этих вопросов правовые и административные органы Мюнстера уклонялись с упорством, бесподобным по своей наглости. С помощью махинаций, которые любому сочинителю детективных романов показались бы чрезмерно фантастическими, на то, что произошло в действительности, был накинут непроницаемый покров, и каждый, кто осмеливался приподнять его, подвергался всевозможным оскорблениям и гонениям, вплоть до преследований по суду и водворения в психиатрическую
Официальная версия гибели Пауля Бломерта основана на следующих «доказательствах».
Показания вдовы Урсулы Бломерт:
«25 августа мой муж пришел домой около четырнадцати часов. Дети уже пообедали и находились в своей комнате. Когда Пауль вошел в столовую, я сразу заметила, что он чем-то взволнован и что это имеет какое-то отношение ко мне. Едва прикоснувшись к еде, он отложил нож и вилку и признался, что Пойс, его компаньон, предъявил ему ультиматум: либо он должен развестись со мной, либо отказаться от адвокатской практики. Дальнейшее их сотрудничество невозможно из-за распространяемых в городе слухов о моей интимной связи с Густавом Краббе.
Я сказала, что о разводе не может быть и речи. И что вообще такие решения нельзя принимать с ходу. Затем я посоветовала мужу расстаться с Пойсом. Он достаточно самостоятелен, чтобы иметь собственную практику. Тут Пауль внезапно встал.
– Прощай, - тихо бросил он, направляясь в спальню.
– Теперь тебе придется заботиться о детях.
Я не восприняла все это слишком трагично, однако была расстроена и стала убирать со стола. Есть мне расхотелось.
Входя в кухню, я услышала два выстрела. Пока я ставила на стол посуду, которую держала в руках, раздался третий выстрел. Я бросилась в спальню. Мой муж лежал на коврике у кровати лицом вверх. Глаза его были закрыты. Под головой растеклось красное пятно. В руках он держал свое охотничье ружье. Он был еще жив, но без сознания. Он хрипел и издавал какие-то невнятные звуки…»
Из дальнейших, весьма подробных показаний фрау Бломерт явствует, что она пыталась связаться с домашним врачом Бломертов профессором Кохом, но не застала его ни дома, ни в больнице. Сам Кох, допрошенный лишь год спустя, с полной уверенностью заявил, что в указанное время находился в больнице и мог подойти к телефону, но фрау Бломерт ему не звонила.
Вообще действия этой женщины были странными. Она не позвонила ни на пункт «Скорой помощи», ни на станцию несчастных случаев, ни в полицию. Не позвала она на помощь и находившихся этажом ниже сотрудников адвокатской конторы. Вместо этого она вызвала по телефону своих ближайших друзей, супругов Краббе.
Хотя те явились через несколько минут (они жили в каких-нибудь 300 метрах от Бломертов), однако Елена Краббе - по профессии врач - даже не поинтересовалась состоянием тяжелораненого Бломерта. Она только позвонила своему приятелю, главному врачу госпиталя Клеменса доктору Тивисине.
Пока велся этот телефонный разговор, раненым занялся ничего не смыслящий в медицине сталепромышленник Густав Краббе. Он был единственным, кто вошел в спальню посмотреть, жив ли еще Бломерт. Ему пришлось, по его показаниям, отнять у раненого ружье, которое тот все еще сжимал в руках. Таким
Бломерт в это время был еще жив. Был он жив и тогда, когда приехал вызванный Еленой Краббе доктор Ти-висина. Непонятно только, почему он, уже зная о случившемся, не приехал сразу на санитарном автомобиле, приспособленном для перевозки тяжелораненых. Из-за этого потребовался еще один телефонный звонок, чтобы из госпиталя Клеменса появилась наконец машина с санитарами, которым к тому же пришлось еще минут десять метаться с носилками по площади, пока они разыскали нужный дом - Тивисина по телефону сообщил неправильный адрес.
Доктор Тивисина в протоколе отметил, что на голове Пауля Бломерта имеются два пулевых отверстия: на левой щеке на уровне глаза - маленькое входное и в своде черепа - выходное, величиной с ладонь. Вопрос о числе пулевых отверстий и о том, действительно ли большое отверстие было образовано пулей, выпущенной из охотничьего ружья, вызвал в дальнейшем много споров. Но одно, во всяком случае, бесспорно: доктор Тивисина отчетливо понимал, что лишь срочная операция могла сохранить тлевшую в умирающем искру жизни. Непостижимо, почему он не обратился на пункт «Скорой помощи»!
Впрочем, случай Бломерта изобилует куда более неприглядными и недоступными пониманию фактами, чем эта оплошность.
Санитары, успевшие застать Бломерта в живых, действовали проворно. Но не в их власти было спасти раненого. Он скончался, прежде чем они донесли носилки до машины.
Вызванный из квартиры доктор Тивисина, присев на корточки подле сточной канавы на обочине тротуара Гин-денбургплац, констатировал, что Пауль Бломерт скончался в 14 часов 55 минут. Однако он, пусть даже очень квалифицированный врач, не мог, конечно, на основании одного такого осмотра установить истинную причину смер-, ти. Для этого необходимо было произвести вскрытие, которым доктор Тивисина пренебрег, написав в свидетельстве о смерти: «Причина смерти - остановка сердца, кровообращения и дыхания» и «Род смерти - несчастный случай».
Еще удивительнее, что на вопрос санитаров, везти ли умершего в Институт судебной медицины, где, как им было известно по сотням случаев из их практики, вскрывают трупы всех «умерших неестественной смертью», доктор Тивисина неожиданно ответил распоряжением перевезти труп в его больницу.
Вообще множество людей проявило поразительное усердие, чтобы представить смерть Пауля Бломерта как несомненное самоубийство. А ведь, собственно говоря, никто из этих людей не мог иметь ни малейшего представления об обстоятельствах кончины адвоката.
Еще не высохли чернила на свидетельстве о смерти, составленном доктором Тивисиной, как к Бломерту «чисто случайно и вроде бы никем не вызванный явился обер-прокурор Думэ «просто проведать доброго знакомого». На лестнице он повстречал коммерсанта доктора Фрайберга - четвертый угол любовного квадрата, в который входила и только что овдовевшая фрау Бломерт.
Перед тем как войти в квартиру, Фрайберг, который мог знать о случившемся не больше, чем Думэ, сообщил тому об одной странной встрече с Бломертом: