Плата за молчание
Шрифт:
– Он мог прицепить к пистолету пластиковый мешочек, который не помешал бы ему целиться.
Не оборачиваясь, майор полиции с издевкой ответил:
– Да-да, конечно! Подумать только, что за умники в этой деревне! Странно, как это вы до сих пор не служите в ФБР…
– С чего это он у вас такой злющий?
– спросил Брукс стоявшего рядом сыщика.
– Не знаю. Должно быть, у него опять гастрит разыгрался.
На террасе Хантинг столкнулся с проводником собаки, доставившим пару испачканных башмаков, а вместе с ними новое разочарование.
–
Хантинг взял башмаки, повертел их и сказал:
– Ценная находка! В Америке двадцать миллионов пар этого сорта.
Он смягчил свой неприветливый тон, только увидев возникшую из темноты парка Бетти Мартин. Она проводила до ворот машину, на которой отправили в судебно-медицинский институт в Атланту труп ее мужа.
– Прошу прощения, сударыня. Я знаю, что вам сейчас не до разговоров. Но я обязан, несмотря на это, задать несколько вопросов.
Миссис Мартин сдержанно ответила:
– Спрашивайте, пожалуйста. Ведь это ваш долг.
– Она провела майора полиции в зимний сад.
– Мы можем беседовать вдвоем или вам необходимы свидетели?
Взятый ею тон превосходства заметно подействовал на Хантинга. С хозяйкой дома он заговорил совсем иначе, чем с шерифом и сотрудниками комиссии по расследованию убийств.
– Это вовсе не допрос. Мне нужно лишь навести некоторые справки.
Небрежным жестом она указала посетителю на стул:
– Я слушаю!
Чтобы подчеркнуть важность предстоящей беседы, Хантинг вынул из кармана блокнот и шариковую ручку и положил их перед собой на низенький столик стиля «доброй старой Англии».
– Э-э… Мне необходимо знать, находился ли в доме еще кто-нибудь, кроме вас и вашего мужа?
– Нет.
Удивленный этим ответом, Хантинг всего охотнее вернулся бы к прежней манере разговора и сказал бы: «Бросьте! Вам меня не убедить, что в этом дворце вы жили только вдвоем…»
Словно угадав его мысли, Бетти Мартин пояснила:
– Вообще-то в садовом флигеле живет супружеская пара, которая вот уже двадцать лет находится у нас в услужении. Но сейчас эти люди в отпуске, во Флориде.
Хантинг снова овладел собой:
– Ну а шофер, садовник, разве их у вас нет?
– Сад был увлечением моего мужа, его хобби. Он не подпускал к саду никого, разве что требовались какие-нибудь крупные работы…
С некоторой резкостью Хантинг внезапно спросил:
– Чернокожие у вас не работали?
– Негры?
– подчеркнуто переспросила миссис Мартин, как будто хотела дать понять, что подобные словечки ей не по душе.
– Да, черные.
– До позапрошлой недели у моего мужа был черный шофер. Но он работал у нас очень недолго.
Хантинг быстро подался вперед, отодвинул в сторону блокнот и настойчиво спросил:
– Почему он больше у вас не работает?
– Потому что он, вернее, его манера водить машину не понравилась мужу. Как-то раз он чуть не попал в аварию.
Казалось, все остальное перестало интересовать Хантинга:
– Скажите, пожалуйста, его имя
– Его зовут Нэшвилл. Джим Нэшвилл… Но куда он девался, этого я при всем желании не могу вам сказать.
Хантинг тут же схватил блокнот и крупными буквами записал имя Джима Нэшвилла, несколько раз подчеркнув его.
Бетти Мартин смотрела на него с испугом:
– Но не думаете же вы всерьез, что он… Нет, я решительно не могу этого допустить!
– Не можете?
– Но зачем ему убивать моего мужа? За то, что тот уволил его? Ни за что не поверю!
Хантинг снисходительно поглядел на нее:
– Вы, сударыня, - нет, но нам ситуация знакома лучше. Чернокожие воображают, что стали брать верх. С тех пор как в Вашингтоне постоянно болтают о равноправии черных и Верховный суд распорядился даже, что бы их дети посещали одни школы с нашими, они думают, что настал их час. Они всех терроризируют..
Охваченная внезапным ужасом, Бетти Мартин схватила его за руку.
– Вы действительно полагаете, что это принимает такие размеры? Тогда я дольше здесь не останусь…
– О своей безопасности вы можете не тревожиться, сударыня. Пока мы его не поймаем, мы приставим к вам полицейскую охрану. А потом никто уже не осмелится… Ведь это трусливый сброд. Они и не пикнут, когда увидят, что мы сильнее, умнее и могущественнее их…
Словно для того, чтобы не дать воли чувствам, Бетти Мартин спрятала руки под стол. Затем неуверенно произнесла:
– Но ведь у вас нет никаких оснований подозревать его?
– Вы так считаете?
– настойчиво спросил Хантинг.
– Подумайте сами. Вашего мужа в городе, да что в городе, во всем штате любили, как никого другого. Это определил Институт общественного мнения, проведя свой опрос. У него были наибольшие шансы занять губернаторский пост. Кто же стал бы его убивать просто так, ни за что ни про что? Ведь это не было убийством с целью ограбления. Преступник не сделал ни малейшей попытки что-нибудь похитить, хотя в вашем доме достаточно ценных вещей. Да сними он одну из дорогих картин, висящих в той комнате, это уже дало бы повод предположить корыстный мотив преступления. Но убийца вашего мужа не искал выгоды, он действовал только из мести, из примитивной, жестокой мести за то, что его выгнали, за то, что ему дали понять, что он был и останется чернокожим и что с ним могут поступать как кому заблагорассудится…
Бетти Мартин закрыла лицо руками и затрясла головой, точно всеми силами старалась воспротивиться внушительной полицейской логике.
– Но ведь все это пока только предположения, можно ли на их основании… Ведь могло быть и совсем иначе!
– Как, например? Убийца хорошо знаком с местностью. Как иначе смог бы он так быстро проникнуть в дом? Откуда ему известно, что гараж выходит на безлюдный участок, где можно пройти незамеченным? Он знает обычаи дома, знает, что перед сном вы принимаете душ, а ваш муж в это время всегда слушает биржевые сводки. Преступник сумел выбрать самый удобный момент именно потому, что знал все это.