Платье императрицы. Екатерина II и европейский костюм в Российской империи
Шрифт:
Русское платье в 1790-е годы несет на себе отпечаток английских мод. Это особенно заметно при сравнении портрета великой княжны Елены Павловны кисти Д.Г. Левицкого и автопортрета с арфой Р. – А. Дюкре (1791). Художница одета в платье, очень похожее на костюм великой княжны, который, по нашему мнению, можно считать русским платьем. Сходство костюмов объясняется тем, что творчество императрицы проявляется даже в «изобретении» названий моделей: она называет русским такое платье, которое, за исключением нескольких особенностей, похоже на польское платье 1770-х годов и на английское платье рубежа 1780–1790-х годов. С конца 1780-х годов английские платья чрезвычайно распространены во всей Европе. Им свойственна естественная линия кроя, простые, преимущественно отечественные ткани, небольшое количество украшений (ил. 21 во вклейке). Но при русском дворе английские платья никогда не появляются; не потому ли что здесь аналогичные модели называются русскими платьями?
Перенимая и переименовывая чужие моды, улучшая их в собственных
Вид русского платья по всем статьям отвечал общей идее современного костюма тех лет, следуя в своем развитии за европейской модой. Русское платье было «космополитичным», хотя его название должно убеждать в обратном. Вводя такое русское платье, Екатерина II в действительности претворяла в жизнь идеи Петра I, реформировавшего национальный костюм в пользу иностранного платья.
1.4. Сюртук
Наряду с русским платьем во второй половине 1770-х годов придворный гардероб пополнился нарядом, называвшимся «сертук и шляпа». В такой одежде появлялись и сама императрица, и ее придворные дамы. В четверг на Страстной неделе в 1779 году им впервые предписаны «сертуки и шляпы». А 27 апреля 1780 года, в годовщину рождения великого князя Константина Павловича, первый раз упомянуто о том, что императрица изволила появиться в сюртуке и шляпе после полудня. Согласно другой записи, примерно год спустя, 22 сентября (годовщина коронования) 1781 года, она оделась «в сертук и чепчик»; наверняка, речь шла об аналогичном наряде.
Публикации в прессе позволяют отождествить этот фасон с рединготом (ил. 22 во вклейке). «Рединготы или дамские сюртуки» нередко упоминаются в газетных публикациях о модах (Московские ведомости 1787: № 6, 51). Редингот – разновидность мужской верхней одежды, появившаяся в женском гардеробе не позже 1768 года: Le courrier de la mode (1768) объявляет рединготы модной новинкой. Редингот застегивался на пуговицы спереди, отличался большим воротником; его носили с непышной юбкой другого цвета. Разительное отличие этого наряда от прочих состояло в том, что он выглядел сдержанно, не предполагал богатой отделки, вышивки или аппликаций. Весьма вероятно, что были распространены рединготы местного пошива. Приталенный длинный сюртук требовал точной портновской работы. Из «Московских ведомостей» можно узнать, какая ткань была популярна для сюртуков в 1795 году: некто Бер объявлял в продаже «полусукно волнистое по 250 к., казимир полосатый и клетчатый по 350 к., то же полосатый с шелками для Дамских сюртуков по 375 к.» (Московские ведомости 1795: № 29, 693).
В этот период «сюртук» играет роль полупраздничного костюма, тогда как русское платье используют в особо торжественных случаях. В сюртук переодевались после полудня, если с утра было положено русское платье. В 1780–1790-х годах формулировка быть «в сертуке(-ах) и шляпе(-ах)» упоминается по отношению к императрице и придворным дамам тридцать два раза, причем для императрицы и великой княгини пик ношения сюртука приходится на 1782–1783 годы, а для дам – на 1788–1789 годы. Публикация модного журнала подтверждает информацию из Камер-фурьерского церемониального журнала: ее автор упоминает сюртуки наряду с русскими платьями и описывает случаи, по которым их полагается носить. «Для выездов на партикулярные балы, на свадьбы и тому подобн[ое], употребляются: сюртуки без фраков [то есть без длинных пол]… 3) Для выезду в Клуб и в Воксал [публичное увеселительное заведение]… сюртуки с фраками… и род Туркезов [турецких платьев]» (Магазин мод 1791: Май, 123). В заметке описаны возможные расцветки сюртуков, ткани, особенности отделки и украшений, а также аксессуары.
В ансамбле «сертук и шляпа» шляпа была тем оригинальным предметом, который создавал индивидуальный образ. В этом российские придворные дамы вполне следовали логике европейской моды. Однако указ 1782 года налагал ограничения: «на голове уборы носить не выше двух вершков, разумея от лба» (ПСЗ 1830б: 713).
1.5. Дезабилье и «обыкновенное платье»
Дезабилье как придворная одежда впервые встречается в 1789 году; в течение 1791 года его носили исключительно на Эрмитажные вечера. До 1793 года оно упоминается периодически как элегантное
Эта модель одежды в модных изданиях известна под названием «неглиже». В самом начале 1790-х годов неглиже – исключительно модный фасон, впрочем, далеко не новый. В 1768 году определение ему дает «Любовный лексикон»: «французский манер одеваться… его притворный беспорядок открывает некоторые прелести, закрывает недостатки, одним словом, все лучшее еще лучшим делает». Еще на полстолетия раньше о неглиже как одежде кокеток пишет П. де Мариво (Marivaux 1988: 28).
Иногда можно встретить указания на то, что «неглиже» называли «обыкновенное платье». По всей вероятности, в разные годы это именование обозначает разные наряды, и нужно ориентироваться на контекст, чтобы уяснить, чему соответствует в рассматриваемый период понятие об обычном фасоне. Так, например, 6 августа 1781 года камер-фурьер делает запись об «обыкновенном платье» императрицы, очевидно, имея в виду «сюртук». Позже, 13 февраля 1794 года, предписывается на вечер «в тот Эрмитаж собираться в обыкновенном, в каком кому угодно кроме маскарадного платья». А запись 6 февраля 1795 года в Камер-фурьерском журнале уточняет, что означает «обыкновенное платье»: «…дамы в греческом, а кавалеры во фраках» (КФЦЖ 1795: 147).
1.6. Греческое платье
В научной литературе устойчиво мнение, согласно которому Екатерина II была противницей греческих мод. Французская художница Э. Виже-Лебрен, которая провела при русском дворе 1795–1801 годы, утверждала, что императрица ненавидит распространившуюся среди придворных французскую моду одеваться в греческом вкусе (Haroche-Bouzinac 2011: 325). В подкрепление своих слов художница приводит в «Мемуарах» историю, приключившуюся на балу в 1795 году. Великая княгиня Елизавета Алексеевна появилась в тунике; идея наряда принадлежала Э. Виже-Лебрен. По воспоминаниям В.Н. Головиной, «на другой день Императрица сказала графу Салтыкову, что была недовольна туалетом великой княгини, и потом два-три дня относилась к ней холодно» (Головина 2005: 109). Появление великой княгини в тунике не было неожиданным, ведь греческие платья незадолго до этого вошли в придворный гардероб. В таком случае данный эпизод иллюстрирует отнюдь не неприязнь Екатерины II к модам в греческом вкусе, но особый взгляд государыни на них.
Расскажем подробнее о судьбе греческого платья при российском дворе. В какой мере история этой модели связана с греческим проектом императрицы, а в какой – с прочими факторами? Среди этих факторов можно назвать общие тенденции в европейских модах, творческую деятельность в России Э. Виже-Лебрен, страстной поклонницы «греческой» красоты, предпочтения самой Екатерины II в одежде: в пожилые годы императрица предпочитала свободные одеяния – подобие туники (Сегюр 1865: 157; Массон 1996: 36).
Греческий проект – официальное направление внешней политики Российской империи с 1780 года; однако его идея зрела на протяжении всего предыдущего десятилетия. Проект заключался в создании империи на востоке со столицей в Константинополе; наиболее важными и трудно осуществимыми этапами были присоединение Крыма и завоевание Константинополя [9] . «Императрица была неизменно убеждена и в принципиальной осуществимости этих замыслов, и в их благотворности для России», пишет А.Л. Зорин в статье о символике праздничных мероприятий (Зорин 2000: 113). В своих книгах А.Л. Зорин показывает, что греческий проект потребовал от Екатерины часто появляться в греческом платье на маскарадах и торжествах. Речь, конечно же, не о современных той эпохе традиционных греческих костюмах, но об античных одеждах.
9
«Императрица как раз не собиралась ни присоединять Константинополь к Российской державе, ни переносить туда столицу. Согласно проекту, Второй Рим должен был стать центром новой Греческой империи, престол которой должен был достаться Константину лишь при твердом условии, что и он сам, и его потомки навсегда и при любых обстоятельствах отказываются от притязаний на российскую корону. Таким образом, две соседние державы под скипетрами „звезды севера“ и „звезды востока“, Александра и Константина, предполагалось соединить… своего рода узами братской дружбы, причем Россия, разумеется, должна была исполнять в этом союзе… роль старшего брата» (Зорин 2004: 35). О греческом проекте см. подробно: Смилянская И.М., Велижев М.Б., Смилянская Е.Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой / общ. ред. Е.Б. Смилянской. М.: Индрик, 2011.
«Так, в 1771 году публикуется небольшое стихотворение А. Палладоклиса „Стихи на платье греческое, в кое Ея Императорское Величество изволили одеваться в маскараде“. У нас нет сведений, каким именно был маскарадный наряд императрицы, однако автор определенно соотносит ее костюм с нарядом Олимпиады, матери Александра Македонского» (Зорин 1997: 5–29). В 1779 году по случаю рождения великого князя Константина Павловича Г.А. Потемкин дал праздник на своей даче в Озерках; праздник был «всецело выдержан в духе стилизованной античности, характерной для идеологической метафорики „греческого проекта“» (Зорин 2001: 131). На балу 28 апреля 1791 года в Таврическом дворце князя Потемкина «дамы [были одеты] в греческую» одежду (Там же: 135). Однако не все из присутствующих именно так называли эти платья. Как писал Г.Р. Державин, «они одеты были в белое платье» (Там же: 136).