Платина и шоколад
Шрифт:
Ярость.
На то, что грязнокровка прочла письмо.
Письма, которые даже Драко не всегда позволял себе раскрывать, а она взяла и…
И это оказалось так просто. Он ненавидел её тогда за то, что она показала, как просто — взять и прочесть. Узнать содержимое. А Малфой не мог себя заставить скользнуть глазами дальше первых строк.
Этих пустых. Этих вседозволенных. Этих... да, этих непростительных. "Мой сын Драко".
Прочитав которые, хотелось содрать себя с собственных костей и выть. Просто потому, что писал их
После того, что случилось, ему слишком часто хотелось выть.
— В письме было обозначено это имя.
— В каком контексте? — слишком быстро.
Он спросил это слишком быстро, чувствуя, как леденеющие пальцы сжимаются на предплечьях, и...
Господи, у него едва не сорвался голос.
Он не собирался спрашивать. Он собирался сказать, что ему всё равно. И сказал бы, если бы не это имя.
И не включённый моментально анализ в голове.
Нарцисса писала о Логане. А это значит… нет. Этого просто, чёрт, не может быть.
От ощущения, будто между рёбрами ползает скользкая, липкая и прохладная змея, захотелось поёжиться. Страх.
Родной, знакомый до мурашек.
Грейнджер, блин, давай же, говори. Говори, ради Мерлина.
Скажи какую-то незначительную глупость, чтобы я смог вздохнуть. Ещё хотя бы раз.
— Она, — Гермиона нахмурилась, расцепляя и вновь переплетая пальцы, — писала, что её посетил мужчина по имени Логан. И она не помнит, были ли у неё знакомые с таким именем. И… он чего-то хотел от неё. В общем, я не знаю, важно ли это, я просто вспомнила и… и решила сказать. Вот.
Она замолчала.
Громко треснуло полено в камине. На решётку осыпался угасающий сноп искр.
Малфой смотрел, как Грейнджер молчит.
Смотрел, чувствуя себя обрывом, с которого только что соскользнула чья-то нога. Сорвала мелкие камни и грязь. И они покатились… сначала почти бесшумно. Почти незаметно.
Из-за секундного онемения в серых глазах.
А затем… вдруг, облавой, жахая, разбиваясь, срывая другие комья, и вот… вот уже целая гора летит вниз, погребая под собой всё. Сталкиваясь, разрываясь этим именем. Ненавистным именем… именем из его головы. Ускоряя дыхание до ломоты в лёгких.
Логан. Он был здесь. В этой гостиной, на этом месте. Блять, если бы Драко знал, запустил бы в него Авадой прямо там, при херовом Оливаре, при Дамблдоре. Никто бы не остановил.
Никто.
Потому что это его. Логан лезет туда, куда нельзя. Никогда. Никому. Никому не позволено лезть в его личное. Его дом. Его мать.
Малфой смотрел. Не мог пошевелиться от смутной догадки, рождающейся где-то на задворках мысли. Ловя настороженный взгляд гриффиндорки. Слыша, как с рёвом, с грохотом уничтожается что-то внутри.
Разрывается. И всё. Это ёбаное крушение, оглушающее, сотрясающее, уничтожающее. В полной тишине.
— Он был в Мэноре.
И от собственного едва слышного
Ещё тогдаон был у матери. И с тех пор — ни одного письма.
«посетил мужчина…»
«чего-то хотел…»
Сдержанность. Неприступность. Закрытость.
Наружу. Всё, нахер, наружу. За момент.
Страх. Маски. Просто… одна за одной. Как карты по ветру. Надежда. О, да, блять. Малфой слышал, как хрустели её кости, выворачивались суставы. Как она умирала, разразившись криком. Таким, что начало двоиться в глазах.
Надежда умирает последней.
Нет, блять. Ложь.
Эта сука сдохла раньше, чем Драко появился на грёбаный свет.
— Сука!
Вопль разорвал тишину. Тело рванулось с кресла, и, прежде чем он понял — хоть что-то успел понять, — руки ощутили край столешницы и рванули вверх.
Грохот.
Малфой почти не заметил, как Грейнджер подскочила в своём углу у шкафа. Подскочила и прижала руки к груди.
Распахнутые глаза в ужасе метались от перевёрнутого стола к Драко, сжимающего и разжимающего кулаки. Его трясло.
— Малфой…
Трус.
Грёбаный трус.
Он с размаху ударил по одной из четырёх беспомощно глядящих в потолок ножек. Та с хрустом переломилась.
— Тварь! — Малфой схватил обломок и швырнул в сторону камина. Отбившись от камня, деревяшка отлетела куда-то вбок. В мгновение ока Драко оказался у стены, засаживая в неё кулак. Снова и снова.
Не кричал.
Из глотки вырывалось рычание сквозь стиснутые зубы.
Под костяшками был не камень. Это было лицо Логана, заплывающее кровью от ударов.
Тварь. Тварь. Убью его. Я убью его, если он тронет…
Всё прекратилось внезапно — с первым всхлипом Грейнджер.
Этот всхлип заставил обернуться, почти рывком. Девушка вжалась спиной в стол. Не плакала, но глаза полны такого ужаса. До края.
— Чего он хотел?
Вздрогнула. Боится.
— Я не знаю.
— Ты же читала ёбаное письмо, — прорычал, чувствуя, как скрипят стиснутые зубы.
— Я… ты не дал мне дочитать. Ты выхватил его и…
Он зарычал. В два шага перемахнул через гостиную, с ходу врезаясь в гриффиндорку, хватая за плечи. Просверливая, въедаясь радужками до самого мозга. На секунду почти ощутил прикосновение её мыслей, но отмёл, встряхнул.
— Но ты должна была видеть! Должна была, блять, скажи мне, скажи, вспомни, что ещёонаписала, что там было сказано, в этом хуевом письме, Грейнджер!
— Малфой, перестань…
— Твою мать, ты не понимаешь. Ты не понимаешь, что это может значить! — он оттолкнул её от себя так сильно, что она почти упала на стол, но Драко не заметил.
Его ладони метнулись к голове, и он стиснул свои виски, зарываясь пальцами в волосы и тяжело дыша. По запястью вниз стекало что-то густое и тёплое. Серые глаза метались по комнате.