Платина и шоколад
Шрифт:
Грудь беспрепятственно наполнилась воздухом.
Нарцисса сидела, покачиваясь, обхватив себя руками, и чувствуя, что снова может дышать и думать. Стерев со щёк слёзы, поднялась, придерживаясь за дверь, осторожно расправляя платье. Руки дрожали, когда она медленно пошла по коридору, прислушиваясь к своим шагам и оттого успокаиваясь. Мысли будто выключились.
На секунду даже показалось, что она помешалась. Но нет. Она всё ещё осознавала, что происходило. К сожалению, так просто сойти с ума невозможно.
Было пусто в груди, когда она со спокойной решимостью вошла в кабинет покойного
Первым её воспоминанием были слёзы на собственном лице. Может быть, она умоляла применить Обливейт, чтобы забыть, наконец-то о той жизни? Прошлой, зачёркнутой, стёртой. Которая тенью нависала над нею теперь. И она уже не знала, хорошо ли то, что её голова чиста, или плохо. Иногда создавалось ощущение, что все воспоминания по-прежнему остались в ней. Их просто нужно найти в себе. В лабиринте собственной головы, составить, правильно соединить хитро запутанные клубки цепочек, и всё вернется.
На несколько мгновений она прикрыла глаза, отворачиваясь от портрета, и стараясь прогнать ощущение, что она не должна быть сейчас здесь. Кабинет мужа будто сам выталкивал её — обстановкой, грубой и холодной, без излишеств. Запахом — немного резким, дорогих чернил и средства для ухода за перьями. Огромным, пустым камином, распахнувшим свою пасть. В этот момент она решила, что прикажет домовикам каждый вечер разжигать камины в каждой комнате Мэнора.
Возможно, от огня особняк немного оттает. Но это позже. А теперь нужно сосредоточиться на написании письма.
Нарцисса мысленно складывала слова в строки, пока усаживалась за стол, доставала пергамент, искала новое перо и чернильницу. Логан приказал не говорить мистеру Томпсону о его визите, но он ничего не говорил о других.
Женщина быстро облизала губы и склонилась над пергаментом, шепча молитву Мерлину, чтобы на это письмо Драко ответил.
* * *
Несмотря на то, что шторы были плотно задернуты и в комнате царил полумрак, Гермиона проснулась в половину восьмого.
Скорее, по привычке, конечно. Полежала немного с закрытыми глазами, вспомнив, что сегодня воскресенье и можно выспаться, однако сон отказывался возвращаться к ней. И хорошо, подумала, садясь и ёжась от утренней прохлады. Ей снилось что-то, от чего голова казалась теперь невообразимо тяжёлой.
К чёрту такие сны.
Девушка встала, потягиваясь и оправляя рубашку. На секунду прислушалась. Наверное, это уже вошло в привычку — прислушиваться, чтобы знать, не бродит ли в соседней комнате Малфой. Что вряд ли, конечно — не поднял бы он свою аристократичную задницу с постели в такое время, да еще и в выходной.
Пусть проспит поход в Хогсмид к чертям собачьим.
Так ему и надо.
Усмехнувшись своим по-детски мстительным мыслям, она прошлепала босыми ногами в ванную, покосившись на дверь, ведущую в спальню слизеринца. Ей вспомнился недавний инцидент с Пэнси, и в щеки бросилась кровь. Не дай Мерлин он узнал бы об этом. Всю свою жизнь Гермиона
Чувствуя привычное раздражение, что уже с утра в её голове столько Малфоя, она подошла к раковине, заглядывая в зеркало. Растрепана ещё больше, чем обычно. Нужно поскорее приводить себя в божеский вид. Только буркнув ставший привычным Коллопортус, запечатавший дверь в спальню Малфоя, Гермиона умылась и вычистила зубы. Затем разделась и встала под горячие струи душа, прикрывая глаза и мурлыча какой-то незатейливый мотивчик себе под нос, думая о том, что совсем скоро ни одной лишней мысли не будет в голове — она будет распивать сливочное пиво с Гарри и Роном. Только сейчас она поняла, как сильно соскучилась по ним.
Просто сидеть и болтать.
Обсуждать очередную глупую попытку Симуса и Лаванды быть вместе, очередное наказание от Снейпа для Невилла, в очередной раз видеть противные слизеринские рожи за соседними столиками и отбивать их заносчивые шуточки. В Хогсмиде всё было проще. Даже со слизеринцами — там каждый отдыхал. Их подколы и попытки кусаться воспринимались иначе. Проще.
В Хогсмиде все занимались своими делами. Это было чем-то вроде нейтральной территории, где если и перебрасывались руганью, то больше из вежливости, чем потому, что так хотелось.
Гермиона как раз наносила на волосы шампунь, когда услышала грохот кулака по двери и подскочила на месте, едва не выронив из рук флакончик.
— Грейнджер, твою грёбаную мать, сколько можнораспеваться?!
Судя по хриплому голосу, она его разбудила, задумавшись и неосознанно повысив громкость своих песнопений. А судя по интонации, Малфой не любил, когда его будили. Она с тяжёлым вздохом принялась смыливать волосы, решив, что разумнее будет промолчать, ведь если день начался со слизеринца, значит, и пройдёт он через задницу. Ведь настроение испортить куда легче, чем снова поднять. Тем более, если его портит этот кретин. У него же просто дар на подобные...
Ещё один удар по двери, и Гермиона снова вздрогнула, выронив флакон с шампунем, который больно стукнул её по пальцу на ноге. Она охнула и нахмурилась, уничтожая взглядом матовое стекло кабинки, за которой едва просматривалась дверь, что осаждал Малфой.
— Идиотка! Чтоб тебя.
Последний удар был почти ленивым, и Гермиона решила его не считать.
Прошло секунд десять тишины, нарушаемой лишь шумом воды.
Судя по всему, ушел обратно в постель, намереваясь проспать еще несколько часов. Гермиона, слегка щурясь от бивших в макушку струй, усмехнулась. Фиг ты поспишь, змеёныш.
Воодушевленная, она подобрала флакончик и, набрав побольше воздуха в лёгкие и используя шампунь в роли микрофона, запела с таким пристрастием, что собственный голос звонкой трелью отдался в ушах, вибрируя в стенках стеклянного кокона:
— Лондонский мост падает,
Падает, падает!
Лондонский мост падает,
Моя милая леди!
Первое, что пришло в голову. Говорят, это обычно является самым правильным выбором.