Платный сыр в мышеловке
Шрифт:
— Ночью мы работали исключительно на вынос… Лучше не вспоминать. Ну, ты меня поняла. Чертовщина какая то… Не хочешь подняться на второй этаж? Вдруг туда кто-то самовольно вселился. Посчитав это платой за услугу по доставке бумаг и моей сумки.
— Честно говоря, мне и на первом неплохо. Могу заглянуть в комнату, примыкающую к холлу. Здесь, на первом этаже. Давай проверим твою сумку, все ли на месте.
— Нет, сначала я поднимусь на второй этаж. Смелость города берет, а тут всего-то пара десятков ступенек. Демонстрацию храбрости я проявила только потому, что в глубине души таилась уверенность — на втором этаже никого нет. Хотя бы потому, что утро давно миновало. Так долго не спят. А распечатка и сумка могли материализоваться на моей полке в результате наших неосознанных действий
На первый взгляд в сумке ничего не пропало. На второй — тоже. Со временем выяснится. Просто не всегда помню, что в ней таскаю. Главное — ключи, проездной и кошелек на месте.
— Ну что? Окунемся в документы? — строго предложила я.
— Сейчас… Только еще наперсточек кофе вылакаю. Что-то мне не по себе, какие-то нехорошие предчувствия. — Пить надо меньше.
— Раз в год не считается. Просто контрольная проверка того, о чем ты сейчас сказала. Ладно, начнем с послания мне. Только читай сама. Я лучше к чайнику прижмусь, так и посидим с ним в обнимку. Начало я тебе еще вчера до посиделок процитировала. Причем не заглядывая в текст. Нет!!! Подожди, сейчас платочек достану…
Наташка вытащила из салфетницы пачку салфеток и разложила их перед собой на три неравные кучки. И тут же принялась равнять. Я вздохнула — нормальная реакция. В волнении не знает, чем руки занять. И на всякий случай предупредила — интимные подробности читать не буду.
— Обалдела! Да мне интим в те времена и не предлагали. Читай!
— «Милая Наташка! — начала я с выражением полной беспристрастности. — Привет от друга Чернеца — это мой ник в „Одноклассниках“. Наверное, и не подозревала, с кем вела на сайте философские беседы „за жизнь“. Лично для меня они были отдушиной. Два звонка в год — слишком мало. Кто знает, захотела бы ты принять меня в число друзей, представься я по всей форме. Да и не дело вносить неурядицы в твои отношения с мужем. Сегодня случайно проезжал мимо твоего дома и увидел тебя. Мне трудно привыкнуть к твоей взрослости и, если бы не фотографии, которые я видел на сайте в твоем личном альбоме, честное слово, не узнал бы. Та девочка, которую я до сих пор люблю, стала красивой, я бы даже сказал, очень эффектной женщиной. Только чужой. Как, наверное, и я для нее. С благодарностью вспоминаю свои поездки с тобой в деревню Караваинку. А помнишь Михайловку? А как я спасал тебя от летучих мышей? А наша поездка на реку Чусовую рядом с Екатеринбургом? Ты отлично держалась на воде, хотя и уверяла, что не умеешь плавать. С большим удовольствием вспоминаю наш отдых в санатории „Монино“ и в белорусском Несвиже. Мне очень жаль, что все у нас с тобой так нелепо сложилось. Покоя не дает твой почтовый ящик, куда я бросил последнюю свою записку, ставшую прощальной.
Через несколько минут уезжаю на отдых. Если останусь на ПМЖ в другом месте, это письмо тебе перешлют по почте. Будь счастлива за нас двоих». Все. Дальше подпись: «Чернец — Владимир Кириллов».
Я с тревогой посмотрела на Наташку и тут же поняла, что ночью ей было лучше, нежели в данную минуту. Такое впечатление, что она вот-вот покачнется и рухнет на пол. Вместе с чайником. Там оба и останутся — до лучших времен возрождения. Уж разревелась бы, что ли… Я услужливо подвинула ей все три кучки салфеток. Может, все-таки оклемается и всплакнет? Такая тьма вопросов по этому прощальному письму. Получается, что подруга мне откровенно врала. Во времена нашей ранней юности, имея чисто платонические отношения, не катались с представителем противоположного пола вдвоем из Москвы в Белоруссию или же на Урал — купаться в речке, и уж тем более не отдыхали в санаториях. И Наташка ничего не рассказывала про свои романтические приключения с Кирилловым
— Читай остальное, — проскрипела Наташка деревянным голосом и к моему великому облегчению отлипла от чайника. Теперь она походила на человека, которого насильно выпрямили и в целях фиксации положения привязали к плоской доске. Потом просто забыли отвязать.
Я взяла следующий лист и… ничего не поняла. Полная абракадабра — набор букв и цифр. Бред взбесившегося шифровальщика. Такими же были еще два листа.
— Это нам с тобой не по силам. — Я продемонстрировала подруге содержание одного из листов. — А вот в последнем все четко и ясно. Напечатано: «Господа! Прошу зря не беспокоиться. Вся информация мною уничтожена, восстановление невозможно». Вместо личной печати — внушительная фига. Хочешь посмотреть?
— Мне срочно нужно прилечь, чтобы прийти в себя, — заторопилась Наташка и, прихватив мой чайник, кинулась с ним к двери. Я было привстала, намереваясь его отнять, немного подумала и вернулась на место, пробормотав себе под нос: «Ничего, долг платежом красен». Дальнейшая речь обрела стихотворную форму, но бездарно ушла в пустоту:
Когда часы покоя очень редки, Или себя не знаешь куда деть, Возьми и свистни чайник у соседки. Придешь домой и сможешь побалдеть.Решив не забивать себе голову ничем, кроме отличной погоды, я отправилась в беседку через решетчатые планки любоваться окружающей средой и наслаждаться временным бездельем. Получалось, прямо скажу, не очень… Сумятицу вносило несколько моментов: каким образом распечатка оказалась у меня дома вместе с сумкой и почему Наташка утаила истинные отношения с Кирилловым. Или не утаила? В какой-то мере она права. Столь юный возраст, в котором оба находились, в то время равносильное другому измерению, не позволял удариться в незабвенные приключения, описываемые Владимиром. Может, это какая-то другая Наташка? Или… Или они какое-то время встречались в более сознательном возрасте.
— Фига себе! — раздалось над моим ухом как раз в тот момент, когда я, стоя перед кассиршей универсама с литровой бутылкой воды под мышкой, судорожно рылась в сумке, пытаясь отыскать кошелек. Жажда была, причем нестерпимая, а вот кошелька не было. Я со злостью решила, что с бутылкой ни за что не расстанусь. Открою и выдую прямо у кассы, а потом будь что будет. В крайнем случае отобьюсь от кассирши пустой емкостью.
— Ни фига! — озлобленно заявила я и… проснулась. Прямо передо мной с выражением осуждения на лице стояла Наталья. Еще не совсем расставшись с мечтой напиться, я обшарила глазами доступное им пространство беседки и, не обнаружив бутылки с водой, окончательно рассвирепела. Если бы Наташка не разбудила, я наверняка бы утолила жажду.
Обвинение в том, что подруга украла мой чайник, повисло в воздухе. Наташка нехотя прикладывалась к двухлитровому пакету с соком, каким — не важно. Я машинально потянулась к упаковке, попутно отметив, что осуждение на лице подруги сменилось неприкрытым испугом. Наташка упорно отступала назад, я горела решимостью отвоевать хоть глоток. Она взвизгнула и выпала из беседки. Пакет немного ее опередил, шлепнулся на землю, образовалась мутная лужица, в которую следом за Наташкой выпала и я. Вместе с секатором, который сжимала в руке. Наверное, недостаточно крепко, поскольку он глубоко воткнулся в землю.
— Рехнулась?!! — осмелела Наташка, успевшая сигануть за угол беседки.
— Пить… — прохрипела я и, не обращая внимания на напутственные пожелания влезть в ведро с водой прямо с головой, дабы убить двух зайцев разом — ликвидировать сушняк и охладить буйну голову, понеслась домой.
Вода из холодильника была очень холодной, но слишком желанной, чтобы думать о негативных последствиях. И если бы не Наташка, которую разбирало любопытство — действительно ли я свихнулась и надолго ли, однозначно бы одним махом выдула все. А так мне пришлось сделать перерыв, ибо я захлебнулась от ее чистосердечного признания в том, что мою сумку и распечатанные листы принесла ко мне она.