Платный сыр в мышеловке
Шрифт:
Горло заледенело, а тут еще этот кашель и вынужденная попытка умыться холодной водой…
— Только ты на меня с секатором наехала, я все сразу и вспомнила, причем в подробностях. — Подруга осторожно шлепала меня ладонью по спине, надеясь купировать приступ кашля. — Ирка-а-а… Совсем очумела! Кто ж такую студеную водицу пол-литрами глушит, а? Сейчас чайник согрею, будем ангину в зародыше глушить. Да отдай же бутыль, несчастная! Вот вцепилась. Это у тебя пальцы смерзлись.
Отобрав у меня воду, разлучница вспомнила, что чайник до меня так и не донесла. В ход пошел кипятильник. Попутно подруга восстанавливала в памяти ночной поход на свой участок. Благо он расположен прямо напротив нашего,
Успокоившись, Наталья влезла в салон, убедилась, что ключей в машине нет, радостно отметила, что у меня склероз еще хуже, чем у нее, и, прихватив мою сумку вместе с распечаткой, трудным путем отправилась доказывать это мне. Очередной раз забыв закрыть машину, но будучи полностью уверенной в обратном. Ожидаемой реакции от меня не поступило. Проявилась неожидаемая — я бесстрашно унеслась на улицу. Так и не дождавшись моего возвращения, подруга еще больше почувствовала себя «в гостях», то есть хуже, чем в момент пробуждения, и вновь отправилась к себе в полностью освещенный особняк. Свою вылазку — как первую, так и вторую — просто-напросто заспала. Я же их вообще не заметила.
— А поездки с Кирилловым по родным просторам? Тоже заспала? Например, за давностью лет.
— Ирка-а-а… Это вообще объяснению не поддается. Если только Кириллову все эти путешествия спьяну не померещились. Мы с тобой один раз расслабились, и то весь механизм памяти развалился — сплошная неразбериха. А Кириллов, говорят, злоупотреблял без продыха. Мало ли что померещится. Есть, правда, надежда на то, что у него была еще какая-нибудь Наташка. Знаешь, я так расстроилась. Вот, думала, и верь после этого мужикам… Приедем домой — проверю электронную почту. Представляешь, какую-то Караваиху поминал…
— Караваинку, — поправила я, взяв адресованный Наталье листок. Он показался неподъемным. — Название деревни — Ка-ра-ва-ин-ка.
— Ну и шут с ней. А этот санаторий «Монино»? Или река Чусовая? Получается, я в этой речке замечательно плавала! Но ты мой «собачий» стиль знаешь, три метра от берега, при условии, что по колено, и — назад. Четыре метра — уже перебор, не доплыву.
— Электронную почту смотреть не стоит. Я же тебе уже читала. Здесь имеется ссылка на то, что это письмо ты получишь по почте, думаю, он имел в виду почтовое отделение связи. У Кириллова уже был отключен Интернет. Вопрос, почему он текст этого письма не уничтожил. Не успел? Или не решился отправить? Послание, скажем прямо, носит прощальный характер. Кириллов этого и не скрывает. Может, надеялся
— Бли-ин! Теперь придется поститься у почтового ящика. В смысле, стоять на посту. Приходи в гости, хоть иногда подменишь. Ой, надо забрать у Бориса ключи от ящика. Мало мне неприятностей в жизни. Письмо я, можно сказать, получила, зачем мне второй экземпляр компромата? Причем он чисто липовый, а не отмоешься. Вон, даже ты поверила во всю эту чушь.
— Ну так уж и поверила… — проронила я, стараясь не смотреть на Наташку. — Можно подумать, я не знаю, как «отлично» ты плаваешь. А что, если это…
На какое-то время я полностью ушла в раздумья. И чем больше раздумывала, тем больше укреплялась моя уверенность в правоте. Хотя по большому счету трудно вообразить Кириллова наивным человеком. Специалист в два счета вычислит тайный смысл послания…
— Что?! Ну ты, в конце концов, можешь ответить?!
Наташка яростно теребила меня за рукав, хватала за шиворот, пыталась трясти за грудки, я вяло отмахивалась. До тех пор, пока она случайно не прихватила меня за волосы. Пришлось включиться в суровую действительность и дать сдачи. Ее же письмом по ее же макушке. Подруга даже не охнула. Листок показался тяжким грузом только мне.
— Да все тут ясно, — предусмотрительно отодвинувшись на другой конец дивана и стараясь казаться спокойной, заявила я. — Шифрованное письмо.
— Зачем ему посылать мне шифровки? Ир, может, я сегодняшней ночью еще кое-что заспала? Вдруг я агент иностранной разведки и мне срочно нужно менять легальное место проживания? Подожди… Прямо мороз по коже. Пойду проверю, закрыта ли входная дверь.
Наташка опрометью кинулась в коридор, назад вернулась на цыпочках и осторожно присела на краешек дивана.
— Ты действительно переписывалась с Чернецом? — тихо спросила я, обмахиваясь прощальным письмом.
— Был такой. Я ему постоянно советы давала — на все случаи жизни. Жить учила. Вот он меня и отблагодарил. По полной программе. А кому я их только не давала! На прошлой неделе ко мне на «Одноклассниках» заглянула какая-то старушка лет под семьдесят, уверяла, что мы с ней учились в одном классе и она меня хорошо помнит. Дело было вечером, но меня сразу с места сдуло — взглянула на себя в зеркало и полетела в магазин. Приобрела профилактический крем от морщин и густо намазалась на ночь. Утром рекомендовала его «однокласснице».
— Ты уходишь от темы! Нам следует вернуться домой, ты была права — надо проверить твою переписку с Чернецом…
— Да что ее проверять? Все в рамках приличия. Несколько раз мне в любви признался. Виртуальной. Встретиться не предлагал. Потом переписка оборвалась… Ну, точно! Больше месяца прошло. Он сообщил, что уезжает в длительную командировку.
— Более длительных не бывает… Но ты не дергайся, у меня от тебя мебель в глазах прыгает. Я думаю, все уляжется, тьфу-тьфу-тьфу. Кроме мебели. Если письмо предназначалось тебе, ты бы его уже давно получила, со дня смерти Кириллова прошло почти сорок дней. Откуда он мог знать, что ты заявишься за ним к нему домой?
— Как это «откуда»?! Он же меня сам приглашал. Причем очень настойчиво, почти каждую ночь.
— Наталья…
— Что «Наталья»?! Ах, да… Это же все во сне… Ир, я точно схожу с ума… Как это ты сказала? Я должна была получить сей компромат давным-давно? Значит, либо почта плохо работает, либо у Володьки таких Наташек, как я, пруд пруди. Коз… — Подруга торопливо перекрестилась, заявив, что о мертвых только хорошее. — Хороший человек был, — льстиво поделилась она с абажуром. — Такого трудно не любить… бабам.