Плавать по морю необходимо

Познание истории России невозможно без литературы. Уже в Древней Руси она была «свидетельством жизни», художественной летописью времени. «Литература огромным потоком сопровождает русскую действительность, русскую историю, следует за ней по пятам», — говорится в «Истории русской литературы X–XVII веков» [2] . Это сказано о древней русской литературе. Но это тем более применимо к литературе позднейшего времени. Литература сопровождает и русскую действительность, связанную с открытием и освоением Сибири и Дальнего Востока. Надо сказать, что осознание всемирно-исторического значения этого события произошло давно. С присоединением Сибири «исторической деятельности русского народа, — писал один из историков XIX столетия, — открылось новое великое поприще, явились новые неиссякаемые источники материальных средств, и еще неведомая образованному миру значительная часть азиатского материка выступила из мрака неизвестности. Сибирь стала частью всемирной культурной области, и это событие имеет такое важно-историческое значение, как и открытие западноевропейскими народами новых земель в конце XV и начале XVI века» [3] .

Поход Ермака, начатый около 1581 года, был тем решающим шагом, который открыл дорогу русским людям «встречь солнцу» и заложил основу азиатской России. Русские землепроходцы — казаки, промысловики, торговцы — в 80–90 годах XVI века разведали и заняли большую часть Обь-Иртышского бассейна. К началу XVII века они вышли на Енисей, а в 1600 году в устье Енисея была построена Мангазея. В 1619 году был основан Енисейский острог, который на «многие годы стал главными воротами и важнейшим опорным пунктом русского продвижения в Восточную Сибирь» [4] . Затем переход на Лену, освоение северо-востока Сибири. В 1633 году Илья Перфильев с товарищами вышли по Лене к Северному Ледовитому океану, а в 1639 году казаки во главе с Иваном Юрьевичем Москвитиным ступили на берега Тихого океана и 11 октября этого года положили начало русскому тихоокеанскому плаванию: как утверждают современные ученые, москвитинцы ходили в 1640 году до устья Амура [5] . В 1647 году Семен Шелковник основал в устье Охоты первое русское зимовье — так был основан будущий Охотск. В 1647 году с Охоты на север ушел отряд Алексея Глубокого, который из трехлетнего похода привез описание своего морского пути, «первую лоцию» Охотского моря. В 1651 году отряд Михаила Стадухина по суше перешел на Пенжину, затем плыл по «неведомой» северной части Охотского моря. В 1657 году вблизи устья реки Ини произошла встреча охотских

Говоря о подвиге землепроходцев, академик А.П.Окладников пишет: «Показателем исторической закономерности, назревшей необходимости этого великого исторического процесса, который А. Радищев метко назвал „приобретением Сибири“, служат уникальные по скорости и глубине темпы продвижения русских в Северной Азии. В самом деле, за какие-нибудь сто лет русские перевалили через Каменный Пояс — Урал, поднялись поподнялиси по Енисею и Ангаре до Байкала, вышли в Якутию и на Амур. Прошло полвека, и оолвека, и по рекам Дальнего Востока землепроходцы достигли берегоиглихого огов Тихого океана, а там и продвинулись еще дальше — „оседлали“ ососедлали» острова Тихого океана, включая Курилы.

«…Многие исследователи искали движущую силу в деятельности и особой активности промышленников и купцов. Отсюда следовали и еще более широкие общие выводы. Процесс освоения Сибири русскими отождествлялся с историей заморских колоний стран, какими в эпоху первоначального накопления капитала были Испания и Англия. Освоение Сибири неправильно называли завоеванием».

На самом деле в Сибири все шло иначе, наоборот. Принципиальное, определяющее значение, по мысли академика Окладникова, имело то обстоятельство, что Россия географически, экономически и исторически относится не только к Европе, но и к Азии [6] . Это освоение малообжитых людьми территорий, движение к морским берегам, дающим выход к океанским просторам. Да, это открытие новых торговых возможностей, но и освоение пространств азиатской России.

Быстро накапливались знания по истории, географии, этнографии. И не только. Намечались зачатки летописно-художественного познания движения народа на восток, народного подвига. Известный историк, автор капитальных исследований по истории Сибири С.В. Бахрушин заметил: «Можно сказать, что каждый шаг вперед русских людей на восток и север запечатлевался „чертежом“ — наброском карты — и „росписью“, т. е. кратким географическим и этнографическим описанием местности» [7] . «Расспросные речи», «скаски» землепроходцев, описание хождений мореходов, отписки, челобитные — вот истоки такого познания и первые «жанровые формы» землепроходческой темы. Без этого и сегодня не могут обойтись ни историки, ни этнографы, ни географы.

Несомненно, описания землепроходцев имели ценность не только для науки, но и для развития литературы, особенно — для развития исторической прозы. Они часто подсказывали писателям сюжеты, образы, давали ключ к открытию тайн прошлого, запечатлевали «действующих лиц», русских и аборигенов.

Так, в «Скаске служилого человека Михаила Стадухина» (1647) дан краткий, но точный очерк жизни чукчей [8] . В частности, как зимой переезжают на Новую Землю и там «побивают морской зверь морж», как устраивают праздник моржа, вернувшись с охоты. Здесь же детали быта «колымских мужиков», «оленьих и пеших», служилых и промышленных людей. В отписке Семена Дежнева якутскому воеводе дано описание драматичного морского похода на реку Анадырь, запечатлены некоторые особенности быта чукчей. За отдельными штрихами проступают мужество и героизм землепроходцев. В море их настигла буря, суденышки разнесло в стороны. «И носило меня, Семейку, по морю после первого Покрова Богородицы всюду неволею и выбросило на берег в передней конец за Онандырь реку. А было нас на коче всех 25 человек, и пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и босы. А шел я, бедной Семейка, с товарищи до Онандыры реки ровно 10 недель, и пали на Онандырь реку вниз близско море, и рыбы добыть не могли, лесу нет. И с голоду мы, бедные, врознь разбрелись. И вверх по Анандыре пошло 12 человек. И ходили 20 ден, людей и … дорог иноземских, не видали» [9] . Обессиленные люди вернулись назад, но, не дойдя «до стану, обночевались, почели в снегу ямы копать». И далее живо, с подробностями, повествуется о трагическом эпизоде. От голода люди не могли идти дальше. Только Фомка Семенов и Сидорко Емельянов до стану дошли и сообщили, что люди попали в беду. «И я, Семейка, последнее свое постеленка и одеялишка и с ним, Фомкою, к ним на Камень послал. И тех достальных людей на том месте не нашли… Осталось нас от 25 человек всего 12 человек» [10] .

Жестокие испытания не сломили мужества русских землепроходцев, связанных узами товарищества. Здесь в сжатом виде даны и события, и конфликты («от того Евсейка Павлова меж служилыми и промышленными великая смута»), и лица людей. Ни один писатель, изображающий впоследствии поход Дежнева, не прошел мимо этих живых подробностей из отписки морехода.

До нас дошли описания походов первых русских землепроходцев на Амуре, зарисовки быта и нравов народностей Приамурья. Это «расспросные речи» Василия Пояркова (1646), отписки Ерофея Хабарова (1652), Онуфрия Степанова (1656) и других. Замечательным памятником культуры является «Житие» Аввакума, первого ссыльного, отправленного в Забайкалье в 1656 году. В нем мы находим живые картины природы, быта дальних мест и, главное, быта бунтаря — не случайно «Житие» становится художественным источником ряда исторических произведений в наши дни (например, колоритного романа Вс. Н. Иванова «Черные люди», интересной повести Д. Жукова «Аввакум Петров»).

Обстоятельное описание похода русских людей из Якутии на Камчатку в 1697 году, достопримечательностей этой земли, нравов и обычаев обитателей Камчатки представляет собой «скаска» Владимира Атласова (1701), которого Пушкин назвал «камчатским Ермаком». Описание Атласова необыкновенно высоко ценил исследователь Сибири С.В. Бахрушин. Называя его «венцом этнографических известий», он писал: «Как по точности и конкретности, так и по широкому кругу систематически собранных известий это описание выгодно отличается от тех поверхностных и стилизованных с определенной тенденцией реляций, которые часто встречаешь у западноевропейских путешественников XVII в. Можно сказать, что этот простой якутский „воин“ явился достойным предшественником такого выдающегося этнографа и исследователя Камчатки, как С.П. Крашенинников» [11] .