Плавать по морю необходимо
Шрифт:
Вот они-то и совершили двукратное путешествие в Америку и обратно. Это первое, что восхитило Державина:
Преплыв сквозь мраз и жар, Они, как воскрыленны, Два орлия птенца, Пущенные Зевесом, Чтоб, облетев вселенну, Узнать ея среду, Три удивили света [41] . Там, на летучих Этнах [42] Иль в челнах морь средь недр, Там в нарах, на оленях, В степях на конях, псах. То всадников, то пеших, Зимой средь дебрь и тундр Одних между злодеев, Уж их погибших чтут. Без пищи, без одежды В темницах уморенных: Но41
Т.е. Европу, Азию (Сибирь) и Америку. Прим. Державина.
42
Т.е. на кораблях. Прим. Державина.
За несколько лет Хвостов и Давыдов совершили два путешествия: Державин в своих статьях ничего не придумал фантастического, он отразил их в документальной достоверности. В первое путешествие (1802–1804) доставили в Охотск из Русской Америки ценные грузы «мягкой рухляди», пушнины, на сумму до двух миллионов рублей, теми, царскими. Приход их судна «Св. Елизавета» на остров Кадьяк, в гавань Св. Павла, где тогда было главное управление русскими колониями, стал для наших промышленников-соотечественников спасительным событием. Надо было спасать их от голода. И спасали. Сам переход из Охотска под парусами «Меж гор лазурных, льдистых, носящихся в волнах, и в ночь, под влагой звездной» занял ровно два месяца. Кто в море не бывал, тот страху не видал. Натерпелись всего. И попадали в шторм, и заделывали течь, и чуть не погибли от пожара на судне. Зато каким желанным показался берег! Встретил моряков сам главный правитель Александр Андреевич Баранов, уже двенадцать лет находившийся в той стороне. Кстати, именно аляскинского, а не таврического Баранова Пушкин назвал честным гражданином, умным человеком — это по наблюдению С. Маркова, автора книг о землепроходцах [43] . Баранов, досель нередко имевший дело с невежественными промышленниками и штурманами, часто заносчивыми и нетрезвыми, был восхищен благородным поведением новых офицеров. Ну, а они, в свою очередь, восхитились Барановым, его бескорыстием и мужеством (дневники Хвостова). Пробыли с ноября до лета на острове, а затем, взяв на борт пушнину, пустились в обратный путь, на Охотск, где и бросили якорь в конце августа 1803 года. А потом долгая дорога через Сибирь, на лошадях, а где и пешком, через Якутск, Иркутск до самого Питера… Вернулись в столицу в начале февраля 1804 года. В путешествии были один год и девять месяцев.
43
Дальневосточные приключения. Вып.3. Хабаровск, 1972. С. 228.
Второе путешествие продолжалось четыре года (1804–1807) и оказалось неимоверно трудным, наполненным неожиданными событиями и приключениями. Не раз были на грани гибели… «Судьба возвышению и счастию их везде поставила преграды» (Шишков). Как бы предчувствуя это, не сразу согласились на путешествие. Но решились. Теперь они уже стали акционерами компании, для того, чтобы могли принимать живейшее участие в ее делах, и жалованья им назначено вдвое больше прежнего: Хвостову — 4000, Давыдову — 3000 рублей. И посылали в распоряжение Баранова. Компания поручила им заботиться об улучшении тамошнего мореплавания, устроения укреплений, производства съемок и стараться «добрыми советами удерживать промышленных в повиновении у своих начальников» [44] . В августе 1804 года они прибыли в Охотск, а оттуда пошли на корабле «Мария» в Русскую Америку. С ними отправился и Н.П. Резанов, к тому времени огорченный неудачей посольства в Японии, где так и не удалось завести торговые отношения. Это была, как сейчас бы сказали, знаковая встреча: она многое определила в судьбе наших героев. Колесница счастья! «Не знаю, — говорил Хвостов в одном из частных писем, — счастливая или несчастная судьба нас соединила с Н.П. Резановым на самой отдаленной точке Российского Государства!» И с удивлением описывая его предприимчивость, неустрашимость, доброе ко всем обращение, будто предвидя поздние испытания, прибавляет: «Но как я не пророк, а Николай Петрович тоже человек, то за будущее время ручаться не могу» (Соколов). На этот раз, спасая промышленных от голода, совершили плавание в Калифорнию за продуктами. Идея эта осенила Резанова. Он закупил у американского шкипера Вольфа судно «Юнона» и на нем отправился в солнечную Калифорнию. Командовал кораблем Хвостов со своим помощником Давыдовым. 28 марта (9 апреля) 1806 года «Юнона» вошла в бухту Сан-Франциско. «Местные испанские власти, с недоверием встретившие непрошеных пришельцев с севера, — пишет американский писатель русского происхождения Виктор Петров в книге „Русские в истории Америки“ [45] , — очень быстро, однако, переменили свое мнение о них, потеплели, подружились, и все это в основном благодаря дипломатическим способностям, хорошим манерам и такту Резанова». Более того, тут появляются романтические страницы: дочь коменданта крепости юная Кончита де Аргуельо влюбилась в русского путешественника, а он в нее, и состоялась помолвка… 19 июня 1806 года «Юнона» вернулась в Новоархангельск. К этому времени цинга скосила 17 русских промышленных и несколько десятков алеутов. «Продукты, привезенные на „Юноне“, спасли колонию», — пишет В. Петров.
44
Соколов Ал. Хвостов и Давыдов // Записки гидрографического департамента Морского министерства. СПб, 1852. С. 430.
45
М., 1991.
В этом же, 1806 году, русские путешественники, выполняя задание Н.П. Резанова, отправились в экспедицию на Курилы и Южный Сахалин. Именно выполнение предписаний Резанова принесло Хвостову и Давыдову много неприятностей: не выполнить предписаний камергера они не могли. Резанов набросал планы дальнейшего развития Американской компании «для пользы всего Отечества». Он заботился, чтобы «земледелие и хозяйственные отрасли процветали, ремесла и рукоделия облегчали нужды жителей». Совершив несколько плаваний с Хвостовым и Давыдовым, поверив в их «благородные чувствования истинной любви к Отечеству», Резанов поручил им провести экспедицию, которая, на его взгляд, должна была «проложить путь новой торговле, дать необходимые силы краю сему и отвратить недостатки» [46] . Призвав Хвостова и Давыдова на «великий подвиг», «великое дело», Резанов дал инструкции побывать на Курильских островах, открытых русскими еще раньше, а затем идти к острову Сахалин, пока действуют японские законы Токуганы, запрещающие японцам поселяться за пределами Японии. Названные земли к тому времени уже были открыты россиянами.
46
Записки Гидрографического департамента Морского министерства. СПб., 1852. Ч. 10. С. 409.
В море вышли 27 июля 1806 года. Хвостов командовал «Юноной», Давыдов — тендером «Авось». «Авось» должен был посетить Курильские острова, а затем идти на Сахалин, в Аниву. Хвостов с «Юноной» вернулся в Охотск, чтобы оставить там Резанова, а потом следовать в Аниву и, соединясь с Давыдовым, общими силами исполнить предписание об осмотре острова.
«Юнона» уже была готова к отплытию из Охотска, но накануне отбытия Хвостов получил от Резанова дополнение к инструкции, в котором говорилось, что время встречи с «Авосем» в Аниве «уже пропущено» и потому надо следовать в Русскую Америку. Создавалось впечатление, что государственная экспедиция (а именно так понимал ее Хвостов) откладывается на другой год, потому, что «мачта худа, что время рыбной ловли уже пропущено и что нужно поспешать в Америку». Что делать? Куда идти? Может быть, другой на месте Хвостова, замечал Шишков, наблюдая покой свой и безопасность, не восхотел бы при таковых обстоятельствах подвергать жизнь свою трудам и неизвестному жребию, имея возможность при случае прикрыться отговорками, но не таков Хвостов. Экспедиция не отменена, а только отсрочена. «Следовательно, долг мой велит мне превзойти его (т. е. Резанова) чаяния». Тем более что в дополнениях было сказано: «Но ежели ветры, без потери времени, обяжут вас зайти в губу Аниву, то постарайтесь обласкать сахалинцев
Весной 1807 года состоялась вторая экспедиция на Южные Курилы, теперь оба корабля, и «Юнона» и «Авось», шли вместе, но одно судно по одну, другое по другую сторону Курильских островов. Преодолевали беспрерывные туманы. Вышли в море из Охотска 4 мая 1807 года, а вернулись в Охотск 16 июля. Вышли к Южным Курилам, провели опись, побывали в бухте Анива. Научные описания языка, быта айнов до сих пор ценятся учеными — вот качество работы двух русских первооткрывателей!
Вернувшись в Охотск, Хвостов и Давыдов ждали, что их предприимчивые шаги будут по достоинству оценены уже здесь. Но «колесница счастья» неожиданно дала сбой. Начальником охотского порта был капитан 2-го ранга некий Бухарин, человек завистливый и подловатый. Он заподозрил, что в судах припрятано золото и он может обогатиться, арестовав их капитанов. Возмечтал! Арестовал. Но ни золота, ни великих богатств на судах не оказалось. Тогда выдвигается версия о их своеволии: как будто они выполняли не инструкцию камергера Резанова! Бухарин «сажает без всякого от правительства повеления» Хвостова и Давыдова под крепкую стражу. Тут бы помог Резанов, давший им распоряжение, но он был далеко: уехал в Петербург. И откуда им было знать, что по пути Резанов простудился и был похоронен в Красноярске. Долго будет ждать, но так и не дождется русского дипломата, своего жениха дочь коменданта форта Сан-Франциско Кончита де Аргуельо. Слухам о его смерти она не верила — так передает легенда. И только через много лет, в 1847 году, Калифорнию посетил директор Гудзон-Бейской компании сэр Джордж Симсон, он-то и сообщил Кончите достоверные сведения о Резанове. Он сказал ей, что на пути в Америку побывал в Красноярске и посетил могилу Резанова. После этого Кончита ушла в монастырь, приняв постриг. Так пишет Виктор Петров в книге «Русские в истории Америки».
Романтический этот сюжет о любви войдет в русскую и американскую литературу.
Но вернемся в Охотск, где в заточении, в отдельных камерах томятся Хвостов и Давыдов. Отобрали у них все, даже одежду и обувь. В продолжение целого месяца поступают с ними бесчеловечным и зверским образом. «Жесткость сия день ото дня умножается». Становилось ясным, пока из Петербурга дойдет «повеление об их освобождении», они погибнут «от духоты, нечистоты и с голоду». Но не таковы наши мореходы, чтобы опустить руки. Надо бежать! Это единственный путь к спасению. Но как вырваться из заточения? Как бежать без пищи, без денег? Ближайшее место — Якутск, которое отстоит на много верст. И тут приходят на помощь совсем незнакомые люди, которые прознали про эту историю, успели проникнуться симпатиями к морякам. Через стражника Хвостов передает Давыдову о возникшем решении: бежим, встретимся там-то. Побег удался. Оставив записки, они усыпили стражников опиумом (так тем лучше будет оправдаться), затем сошлись в условленном месте. И — в путь-дорожку дальнюю, на свой страх и риск. И здесь надежда на добрых людей. И они помогают: снабжают ружьями, сухарями. И как в песне поется: хлебом кормили, снабжали махоркой. Заметим, на пути жилье якутов, эвенов, русских… Об этой доброте незнакомых им простолюдинов с восхищением писал Шишков. Опасаясь преследования, моряки идут по дебрям, по «которым никогда нога человеческая не ходила». «По претерпении многих нужд и бедствий, истомленные гладом, изнемогшие, в разодранном рубище, едва живые приходят в Якутск».
Но сюда на перехват беглецов из Охотска уже прибыли посыльные Бухарина. Попались, голубчики! Хвостова и Давыдова задержали, осмотрели: нет ли с ними золота (вожделенная мечта Бухарина). Золота не оказалось — ах, как горько для бухаринцев! Пришлось всего лишь препроводить беглых в Иркутск. А там их уже ждало повеление министра Морских сил: нигде не задерживать морских офицеров. Бежав из Охотска 17 сентября 1807 года, они 11 октября были в Якутске, а прибыли в Петербург в начале 1808 года. А в целом путешествие заняло около четырех лет. Двукратная же одиссея русских морских офицеров — это почти шесть лет.
И с корабля — на бал: на театр военных действий — вот куда повлекла их «колесница счастья». После возвращения с Дальнего Востока моряки оказались между Сциллой и Харибдой, между двумя государственными ведомствами. Министром коммерции Н.П. Румянцевым Хвостов и Давыдов были оправданы в их действиях, которые произошли «более от того, что они находились в невозможности объяснить противоречия в данных им предписаниях». И, согласно такому представлению, государь император 9 апреля 1808 года «высочайше повелеть соизволил: дела этого им в вину не ставить» [47] . Но жалобы Хвостова и Давыдова на жестокое обращение с ними Бухарина были переданы на рассмотрение Адмиралтейств-коллегии. Ясно, что там были прежде всего сторонники Бухарина. Адмиралтейств-коллегия под председательством адмирала Фон-Дезина, выгораживая капитана 2-го ранга Бухарина, не придала «ни малейшей веры» жалобам лейтенанта и мичмана. И 13 ноября 1808 года внесла предложение «предать лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова военному суду». Так не однажды в отечественной истории фондезины и нессельроды поступали с русскими патриотами, так и на этот раз… Но все-таки им, считай, повезло. Они ушли от жестокой расправы.
47
Ал. Соколов. Хвостов и Давыдов. Записки гидрографического департамента Морского министерства. СПб, 1852.
Так и очутились Хвостов и Давыдов на фронте. Зная о необыкновенном мужестве и недюжинных способностях этих двух путешественников, их запросил на «театр военных действий» главнокомандующий Финляндской армией граф Буксгевден. На западе шла война со шведами. Русско-шведская война 1808–1809 годов была вызвана стремлением России в условиях начавшейся в 1807 году войны с Великобританией установить полный контроль над Финским и Ботническим заливами в целях обеспечения безопасности Петербурга. Тильзитский мир 1807 года поставил Швецию перед дилеммой: присоединиться, как и Россия, к континентальной блокаде и тем поставить под удар британского флота свою морскую торговлю и отказаться от английского рынка, либо сохранить традиционный союз с Великобританией и пойти на конфликт с Россией. Король Густав IV Адольф взял курс на разрыв с Россией. Война шла с переменным успехом, но в конце концов шведские войска отошли из Финляндии, финны прекратили боевые действия. Война завершилась Фридрихсгамским мирным договором 1809 года, по которому к России отошла Финляндия. Как и в каждой войне, в этой финляндской войне было немало страниц и трагических, и героических. Вот на какой «театр» занесла судьба Хвостова и Давыдова. И уже через несколько дней они были в самом жестоком пекле — в морских сражениях. Казалось, теперь они затеряются, наши почти первые «штрафники», исчезнут бесследно, канут в Лету. Или просто незаметно проведут свою военную кампанию. Но не тут-то было: и здесь наши мореходы верны себе, своему характеру, своей дружбе. Но как найти хоть слово об этом? И на этот раз нам повезло в поисках. Читаю примечания академика Я. Грота к стихотворениям Державина, изданным в 1866 году, том третий. Здесь публикуется стихотворение Державина «В память Давыдова и Хвостова», которое потом, после этого издания, не будет воспроизведено ни в одном собрании сочинений. И здесь с полной научной дотошностью указаны многие факты, в том числе и названа газета «Санкт-Петербургские ведомости» за 8 сентября 1809 года, в которой говорится о Хвостове и Давыдове. И вот в Ленинграде, в знаменитой БАН, библиотеке Академии наук, нахожу ту самую газету, и даже не саму газету, а «Прибавление к Санкт-Петербургским ведомостям», а в этих прибавлениях — реляция с фронта. Есть особая прелесть — прочитать сам документ, ведь это голос самой эпохи, дошедший к нам почти через два века. Итак, строки из «Прибавления» к «Санкт-Петербургским ведомостям» [48] . Но это уже новая страница из жизни наших героев-мореходов.
48
1808, сентябрь, № 72.