Плавать по морю необходимо
Шрифт:
Книга Анны Щетининой «На морях и за морями» выдержала во Владивостоке несколько изданий: первое в 1968 году, затем второе — в 1974 году, третье — в 1988 году, четвертое — в 1994 году, правда, под новым, но не лучшим, чем прежнее, названием «По разным морским дорогам».
Когда появилась книга Анны Щетининой, главный интерес к ней был проявлен у нас, в Приморье. Помню, как мой преподаватель русской литературы в институте Иван Трофимович Спивак с восхищением говорил: «Поэма!» И он же, сначала в газете «Красное знамя», а затем в журнале «Дальний Восток» [236] отозвался обстоятельной и душевной статьей на книгу. Что это за книга? В какие жанры она вписывается? «Не роман, а захватывает, не повесть, а волнует каскадом драматических ситуаций и острых сюжетных поворотов, сопутствующих истории становления характера, не очерк, а в ней столько невыдуманных лиц — прославленных рыцарей моря».
236
1975, № 6.
Как
Конечно, это так. Но мы бы сегодня прибавили к этому и аспект более широкий: в книге показано и то, что характерно для русского национального характера, о котором в свое время сказал еще Некрасов: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Потребовала жизнь — и молодая девушка избрала себе судьбу не легче, чем избрала в годы Отечественной войны 1812 года Надежда Дурова, девица-кавалерист, о книге которой высоко отозвался А.С. Пушкин. Читатель со вниманием прочитает главы о детстве, о курсантских годах, о первых плаваниях Щетининой, тем более — наш дальневосточный читатель: ведь тут и окрестности нашего города, и сам город, сами люди и старые наши пароходы… Тут и Балтика, и Тихий океан, и Америка… Многое можно цитировать, и многое отзовется в душе особенно юного читателя.
Романтика? Нет, это не та книжная романтика, которая наполняет беллетристику иных поэтов и прозаиков. Это романтика реальности. Плавание на мелких парусниках не шло в зачет на диплом штурмана, а на крупные суда попасть трудно. Надо попасть! И это тем более непросто, потому что от женщины всюду на судах хотят избавиться. Надо преодолеть! Надо доказать, что тебе не нужно снисхождение. «Меня плавание на парусном судне привлекало и по другой причине. Наслушавшись предостережений и рассказов бывалых моряков о трудностях морской службы, я решила во что бы то ни стало попасть в самые нелегкие условия плавания. Это было желание проверить себя» (глава «Романтика»). И проверка состоялась. Под началом капитана, с прочной славой «грозы морей» и ярого матерщинника. В штормовых обстоятельствах. Работала как все. Даже тогда, когда пытались ее «подзащитить», увести от трудного дела, стремилась не идти на уступки, знала — слабых не любят. И, конечно, как пишет сама, в эти годы «испытала великое значение дружного коллектива». Ах, как у нас сейчас любят поносить чувство коллективизма, как противопоставляют личность и ее свободу силе коллектива. Но ведь величайшая ложь, что человеческая личность может добиться чего-нибудь без других людей — ведь советская цивилизация рождала примеры глубокой человечности, патриотизма.
В 27 лет она уже капитан. «Капитан! Крут поворот судьбы! Человек в большей или меньшей степени быстро приспосабливается к обстоятельствам, какими бы ошеломляющими они ни были». Первое плавание в качестве капитана. Германия, 1935 год. Судно идет вниз по Эльбе. Боцман бросает фразу, которая стирает радужное настроение:
— В море будет туман.
«Туман! Чье морское сердце не дрогнет при таком известии?» Что такое туман, когда в твоем распоряжении лишь магнитный компас, лаг с буксируемой за кормой вертушкой да механический и ручной лоты. Тогда еще не было гирокомпасов… Туманное плавание, туманные сигналы. И капитану пришлось бессменно стоять на мостике и отдыхать лишь изредка, когда туман несколько редел. «Пришло чувство уныния». И так несколько дней, пока не показались звезды.
Но впереди еще годы войны. 1941 год — под бомбами на судне «Сауле». «Черточку пикирующего самолета я увидела, когда раздался грохот выстрелов катеров охранения. А черточка росла с неимоверной быстротой… Бомбы падают между нашими двумя судами… Молодцы артиллеристы — не дали прицелиться…» Война. Гибель друзей. И новые и новые фронтовые задания.
И реальность морского быта — со всеми сложностями взаимоотношений… Не так просто становление человеческого характера… Все-таки не обычное это дело и такая судьба — женщина на море. Уже сам выбор судьбы не может быть объяснен только романтикой, навеянной рассказами о мореплавателях, хотя и это один из доводов. Особенно рожденных в Приморье. Но ясно, что решающим стимулом выбора профессии явилось само время. Сознательным откликом на зов времени и явилось письмо начальнику мореходного училища, даже не письмо, а «целая поэма», заверявшая в готовности ко всем трудностям. Конечно, и прочитав эту книгу, не каждый скажет, что капитан — профессия женская, но морская судьба состоялась… Была и любовь — об этом в книге написано скуповато, но и за скупыми словами о личной жизни — добрые и горькие уроки жизни человека морской судьбы. На страницах книги — много имен, фактов, событий.
По жанру «На морях и за морями» это художественно-документальная повесть. В ней особенно волнует личное начало, мемуарное, словом, повесть о жизни, «прочетная и с размышлениями». Она, эта книга, живет сама по себе, она может быть и источником для романа о женщине-капитане: ведь может быть написан такой роман. Уникальная судьба, и книгу эту надо прочитать самому. Тогда вы хоть слегка приобщитесь к этой удивительной
Твой капитанский час
Лев Князев
Роман «Морской протест», повесть «Капитанский час»
Роман Льва Князева «Морской протест» был опубликован в журнале «Дальний Восток» в 1979 году, затем в 1982 году выходил отдельной книгой в столичном издательстве «Современник», а в 1984 году был издан «Роман-газетой» [237] . Это не первое обращение писателя-приморца к морской теме. Повести «Зачем ты здесь?», «Поворот на шестнадцать румбов», «Последняя капля» еще ранее определили интерес к нравственной проблематике, связанной с трудом и бытом моряков. Уже после «Морского протеста» была написана и напечатана в журнале «Наш современник» [238] повесть «Капитанский час», главная проблема которой — мужество в принятии собственного решения.
237
№ 22 (1004).
238
№ 8, 1984.
Если в своих ранних повестях автор был в целом локален, не выходил за круг нравственных проблем отдельного коллектива, хотя и стремился сделать нравственную проблематику значительной, то в романе «Морской протест» он расширяет масштабы изображаемого, стремится осмыслить жизнь современного моряка в его главных ипостасях.
Роман рассказал нам об одном рейсе советского торгового судна «Демьян Бедный», осуществляющего контейнерные перевозки на международной линии. Рассказал о жизни моряков, о встречах с людьми другого социального берега, о душевных волнениях, печалях и радостях, заботах и тревогах. В центре романа — образ капитана дальнего плавания Николая Васильевича Анисимова. Он больше других интересует автора, в его душе отзываются все тревожные импульсы времени. Рейс, который он сейчас совершает, по напряженности похож на многие рейсы. Были, конечно, такие рейсы и раньше. Но все-таки необходимо помнить, что это не обычный рейс: после длительного плавания экипаж «Демьяна Бедного» должен сразу выйти в дополнительный рейс. И выходит. Так требует сама жизнь: надо удержать международную линию до прихода наших контейнеров. «Как-то не по науке получается: обещали перестой», — говорит Ваня Назаров капитану Анисимову. «Жизнь не всегда по науке, Иван Сергеевич, — сказал капитан. — Есть необходимость поддержать эту линию, в противном случае господа капиталисты заявят о нашей неспособности обеспечить свои обязательства. Не вам рассказывать, товарищи, как важны наши рейсы для разрядки международной напряженности…» [239] . В этих словах капитана, в его обращении к молодому матросу по имени и отчеству не только попытка односложно объяснить проблемы, но и желание подбодрить его.
239
C. 11.
Напряженность в рейсе у капитана Анисимова троекратно возрастает: там, на берегу, в его личной жизни произошла драма. У него появился явный повод думать о неверности жены. Остается на берегу в состоянии душевного потрясения его жена Вера Клементьевна. Так уж случилось, что в их взаимоотношениях образовался зазор, и кажется, что семья не выдержит испытания, разрушится.
В этом рейсе капитан Анисимов будет работать, как и в других, начиная с тех, еще военных рейсов, которые вспомнятся ему. Он не раз присмотрит за тем, чтоб судно грузилось вовремя, чтобы контейнеры крепились надежно; он ощущает неблагополучность и даже опасность в самоуверенном поведении штурмана Антона Казака, предотвращая аварию судна, давая тому урок на всю жизнь; он порадуется честности взгляда на жизнь, умелым и точным действиям молодого штурмана Алексея Батурина («не знаю, будет ли он писателем… но уж моряком-то станет»); он без промедления дает приказ о возвращении судна на обратный курс, когда узнает, что матрос Сергей Катиков оказался за бортом; он заявит морской протест, когда судно попадет в жесточайший шторм («Странно, что в эту минуту он не думал о Вере. Видимо, то, что было между ними, несравнимо с тем, что происходит сейчас с его судном…»); наконец, он потратит немало сил, воли и трезвой ясности ума в контактах с бизнесменами и дипломатами чужого мира. Все это — мир больших забот капитана Анисимова: «Казалось, кто-то невидимый переключил внутри него некий клапан, и родниковая вода веселой энергией влилась в душу, вытесняя муть береговой хандры». Надо сказать, что о мире этих «производственных» интересов говорится все-таки несколько односложно, очерково, что ли. Тут могла быть большая полнота, большая насыщенность конфликтностью, драматизмом. Вот, скажем, история спасения Сергея Катикова (как известно, она подсказана реальным случаем). Оказавшись за бортом, в теплых водах Южно-Китайского моря, он, по словам автора, не вскрикнул, а «очнувшись от дремоты», стал смотреть в небо: «В конце концов, вода за бортом такой же температуры, как в бассейне, — а не он ли мечтал еще вчера залезть в бассейн и не вылезать оттуда до прихода во Владивосток» [240] . А что за этим внешним спокойствием? Словом, хотелось бы и в самом описании этого эпизода подлинного драматизма, большей точности психологических деталей.
240
C. 33.