Плавать с дельфинами

Пицци Эрин

— Симпатичная женщина. Почему, интересно, она так боится мужчин?

Ева пожала плечами.

— Она считает себя кучей дерьма и этим как раз и навлекает на себя всевозможные неприятности. Сейчас, правда, она начинает трезвее смотреть на вещи.

— Может, я могу ей как-нибудь помочь? — Чак вытянулся в кресле, понес бутылку пива ко рту и с шумом, сквозь зубы, втянул в себя пенистый напиток.

— Нет, ты как раз не сможешь ей помочь, Чак. Ты хороший друг, напарник, но с женщинами ты ведешь себя гадко.

— Знаю, знаю, —

отмахнулся Чак, — ничего не могу с собой поделать. Я ведь так люблю вас, женщин. Все вы такие жеманницы. Мне повезло — я родился в нужные времена. Вот возьми моего отца, он тридцать лет только и делал, что стриг газоны. Еще он женился на моей мамаше, любительнице печь яблочные пироги, ходил в колледж, носил дурацкие рубашки с застегнутыми до самого верха пуговицами. Ну и чего он добился в результате своих усилий?

— Ну, чего же он добился? — с интересом спросила Ева. Ей забавно было послушать Чака, который обычно предпочитал заниматься амурными делами, а не разговорами.

— Так вот, добился он того, что трижды ложился на урологические операции, да заработал себе еще какое-то заболевание простаты. Вот и результат его усилий. А вот мне скоро сороковушник, и я могу себе позволить все, что захочу. Могу тебе сказать: ныряние — самое сексуальное занятие из тех, что я знаю. Ведь вокруг тебя плавают сплошь одни бедные, одинокие, разведенные, жаждущие любви бабенки. Все, что от тебя требуется, это подкатиться к ним, раздавить на двоих бутылку ямайского рома, и — бац, все готово для маленького праздника удовольствий.

— Ну, Чак, это как на все посмотреть. Хотя, конечно, я все же рада, что нахожусь замужем за человеком, которого люблю. Да и вообще я тут много встречала пар, искренне любящих друг друга. Как бы то ни было, мне кажется, что и тебя беспокоят свойственные всем сорокалетним комплексы, и ты просто отказываешься признать это. Интересно, что случится с тобой в сорок пять? Или в пятьдесят, а? Будешь ли ты и тогда изображать из себя энергичного ловеласа, гоняющегося за все более молоденькими девочками.

— Так, ну ладно, Ева, хватит философствовать. Дай-ка я лучше куплю тебе еще пива.

— Ладно, покупай, но только не пытайся больше вешать мне лапшу на уши.

Позже Ева имела возможность понаблюдать за тем, как действует Чак. Он встал из-за их столика, прошелся по бару. Методика его действий была безупречной. Своими большими широкими руками он то похлопывал какую-то из своих знакомых по щеке, то легко дотрагивался до ее бедра. Иногда он проводил ладонью по голове женщины, в других случаях — целовал ее в лоб. Особым отработанным жестом он сжал повыше локтя руку той, что на днях оплатила все его счета на Антигуа. «Ох уж эти Чаки, — подумала Ева. — как же их много на этом свете, и как хорошо, что Пандора уже ушла и находится где-то в безопасности вместе с Беном».

Глава двадцать первая

Пандора провела беспокойную ночь. Бен, как мог,

пытался успокоить ее, понимая, однако, что все его нежные слова и поцелуи бессильны перед тем морем боли, что еще жило в душе Пандоры. Ему оставалось лишь одно — служить добрым веслом в маленькой дырявой лодочке, которая была для Пандоры последним безопасным местом в той жизни, что она для себя избрала.

— «Ты всего лишь кучка дерьма». Именно это и скажет мне моя мамаша, Бен. Вот увидишь. Не пройдет и двадцати четырех часов, как она мне это скажет.

— Ты вовсе не «кучка дерьма», Пандора. Ты прекрасна. Ты просто позволяешь людям плохо с тобой обращаться. — Бен еще крепче обнял ее, прижал к груди ее голову. Пандора наконец уснула в его объятиях.

Моника тяжело выбралась из восьмиместного аэроплана, загруженного толстыми чемоданами и дорожными сумками. Она изнывала от жары и вся взмокла. Настроение у нее, конечно же, было отвратительным.

— Почему ты не сказала мне, что этот чертов самолет будет садиться в Тампе, Пандора? — Она подставила дочери для поцелуя серую щеку.

— Обычно он там не садится, ма. Может быть, просто компания должна была проверить какую-нибудь техническую неполадку. Но ты не волнуйся, я взяла напрокат машину. Так что сейчас быстренько отвезу тебя в гостиницу, в твой кондиционированный номер.

Моника тяжело вздохнула.

— На чьи же, интересно, деньги ты все это делаешь?

— На свои, мама. На свои. Мы с Ричардом поделили то, что у нас было. Раньше-то все деньги тратил один Ричард. Он, несомненно, себе еще много заработает на романе, который задумал писать. Ну а я буду счастлива продолжать бить баклуши на этом чудесном острове.

Пандора вела машину по плохонькому шоссе мимо тех нескольких магазинчиков, где островитяне могли найти все, что им требовалось в повседневной жизни. Из дверей каждого магазинчика показывались люди, которые приветствовали Пандору взмахами рук.

У большого неуклюжего здания Пандора остановила машину и сказала:

— Я забегу сюда, куплю кока-колы. Поставим ее тебе в холодильник. Зайдешь со мной?

Они шли вдоль полок с продуктами и напитками, и Пандора чувствовала, как в матери нарастает чувство неодобрения, отчетливо проступавшее на ее лице. Шея Моники побагровела, что всегда было угрожающим признаком.

— Так ты не будешь жить со мной в номере? — спросила она, проходя вдоль полок с хлопьями.

— Нет, я живу с Беном.

Моника фыркнула.

— Еще один никчемный человечишка, который опять обращается с тобой, как с кучей дерьма. Я права?

Пандора с удивлением ощутила вдруг почти физическое присутствие в своей душе Бена. Ей показалось, что он стоит вдалеке, размахивает веслом и говорит неслышно одними губами: « Она не продержалась и двадцати четырех часов!Она обозвала-таки тебя дерьмом».