Плавни
Шрифт:
Тимка перелез через забор, прошел немного по саду и остановился. Неожиданно послышался шорох, и чьи–то руки обвили сзади его шею. Тимка дернулся, рука его потянулась к кобуре, но, поняв, что это Наталка, он облегченно вздохнул. Наталка засмеялась.
— Тимка! Это я… тю, дурной, чего ты перелякался?
— Наталка… — Тимка сжал плотно губы, чтобы не расплакаться, и, как обиженный ребенок, прижался головой к ее плечу, словно ища у нее защиты.
— Тимка, ты плачешь? Что случилось? Тимка!
Но
— Так… тебя заждался.
— Соскучился… мой хороший! — Она обняла его и поцеловала в глаза, потом в губы. — Я ужин собрала, сегодня оба моих дома. Только вышла во двор, слышу, соловей в саду запел… Соловей ты мой!
— Пойдем, Наталка.
— Нет, Тимка, сегодня нельзя… Да и хмарно — дождь скоро будет. А если хочешь, подожди меня здесь.
Тимке совестно было сознаться, что ему боязно возвращаться темным пустырем: ему все чудился мертвый Петров.
— Комбриг давно приехал?
— К вечеру. Хмарный что–то. С братом в зале заперлись, больше часа пробалакали.
— О чем?
— Андрей Григорьевич ездил по хатам, где заложников брали, чтобы семьям помочь…
— На тачанке ездил… меня не взял, — задумчиво проговорил Тимка. Ему жаль было и расстрелянных заложников, и порубленный гарнизонцами взвод, особенно своего друга — Ваньку Храпа. И теперь было особенно неприятно, что не есаул Гай, не полковник
Дрофа, а большевики вспомнили об обездоленных семьях расстрелянных. «Не все коммунисты плохие, — решил Тимка. — Вот Хмель и новый председатель — те не такие…»
— Тимка, о чем ты задумался? — обиделась Наталка.
Тимка очнулся и, видя, что Наталка сердится, обнял ее и стал целовать лицо, волосы, губы. Наталка сперва сопротивлялась, потом затихла, крепко обхватив руками его шею.
Со двора послышался громкий голос Хмеля:
— Наталка! Куда ты забежала?! Наталка!
Наталка, наспех поцеловав Тимку, побежала через сад к дому.
Тимка, перепрыгнув через забор, некоторое время стоял неподвижно, прижимаясь спиной к гнилым доскам. Потом, вытащив из кобуры наган, медленно двинулся через пустырь. Наступила безлунная весенняя ночь. Было страшно идти одному среди густого кустарника. Вспомнились расстрелянные, казалось, что кто–то крадется позади и вот–вот схватит сзади костлявыми руками за горло, начнет душить.
Наконец пустырь кончился. Впереди затемнела канава, а за ней — улица. Блеснул слабый огонь в чьей–то хате, и Тимка пошел смелей.
Выйдя на улицу, он услышал вблизи голоса, прыгнул в канаву и присел на корточки.
— Нет, вы как хотите, а я не могу дальше оставаться в станице. Все равно мы опоздали… мертвых не воскресишь.
«Полковник Дрофа!» — удивленно подумал Тимка. Полковнику ответил голос есаула Гая:
— Но мы не успеем дойти до хутора.
— Лучше идти в степи под дождем, чем сидеть в подвале ревкома.
Мимо Тимки прошла высокая фигура Гая и рядом с ним какой–то раненый красноармеец. «А где же полковник?» — недоумевал Тимка. Он даже привстал. Но полковника нигде не было видно. «Вот тебе раз! Неужто почудилось?
3
Вскоре после ужина Андрею подали тачанку. Надо было ехать в ревком. Хотелось еще раз проверить списки людей, посылаемых в плавни, разобрать почту, присланную из Ростова и Ейска, допросить самому некоторых перебежчиков.
Надевая шапку, Андрей с удивлением заметил, что Хмель тоже собирается ехать.
— А ты куда?
— Подвезешь в гарнизон.
— Чего?
— Дело есть, — уклончиво ответил Хмель.
— Это что за секреты завелись? — нахмурился Андрей.
Наталка захныкала.
— Опять меня одну на ночь бросаете?.. Боязно мне… дядя Андрей!..
Андрей подошел к Наталке и шутливо погладил по голове.
— Не плачь, приеду в ревком, пошлю тачанку за Зинаидой Дмитриевной. Пусть придет к тебе на ночь.
— За–бу–де-те, — утирая глаза кулаком, по–детски протянула Наталка.
— Честное слово, не забуду… А ты, Семен, немедленно выставь возле дома и на углу два поста. Живем на краю, вырезать нас могут.
У порога Наталка остановила Андрея за рукав.
— Дядя Андрей, не забудьте… про Зину.
Станичная учительница Зина, или, как ее чаще называли, Зинаида Дмитриевна, была большой приятельницей Наталки.
Когда лошади сорвали с места кованную железом тачанку и она быстро покатилась по улице, Андрей спросил:
— Как ты думаешь, Семен, дошло мое письмо до Челбасских плавней?
— Есть думка, что дошло, да нема думки, чтоб Остап Капуста откликнулся на него.
— Ну, я его лучше тебя знаю.
— Побачим, — неопределенно протянул Хмель, занятый какими–то своими мыслями.
Высадив Хмеля у ворот гарнизона, Андрей повернул назад и поехал к председателю станичной ячейки, жившему у псаломщика, в домике за церковной оградой.
Проезжая мимо дома попа Кирилла, Андрей увидел свет, пробивавшийся тонкими струйками через щели прикрытых ставней. «Не спят еще, — оглянулся он на дом.
— Надо будет завтра к Сухенко заехать, как–то он устроился у попа?»
…Прибрав со стола бумаги и заперев ящики стола, Андрей взглянул на председателя ячейки:
— Эге, Абрам, да ты, я вижу, совсем сонный. И то пора — скоро утро. — Андрей провел устало рукой по волосам. — Езжай домой, Абрам.
— А ты?
— Я еще посижу. Все равно нам — в разные стороны, тебя отвезут, потом — меня.
Председатель ячейки ушел. Андрей встал, задул лампу, подошел к окну и распахнул его настежь.