Плавни
Шрифт:
— Что тут происходит?
— Так что, господин есаул, председательского денщика поймали.
Тимка исподлобья посмотрел на командира и узнал в нем есаула конвойной сотни, раза два навещавшего его брата у них в доме. Сотник тоже узнал Тимку и дружески кивнул ему головой. Потом сурово взглянул на казаков.
— Не смейте трогать его. Что вы тут делаете? Марш отсюда!
Казаки моментально исчезли. Есаул обернулся к Тимке.
— А ты как сюда попал?
Тимка умоляюще посмотрел на сотника:
— Господин есаул…
— Невеста?! Почему ж она здесь, ведь это дом Хмеля?..
— Сестра его…
— А-а… — Есаул посмотрел на Тимку, потом вынул часы.
— Через полчаса я приеду сюда снова. Чтобы к этому времени никакой невесты здесь не было. Понял?
— Понял! Спасибо…
Есаул, не дослушав, повернул коня.
Когда всадники скрылись за углом улицы, Тимка бросился к дому и застучал кулаками в дверь.
В сенях раздались легкие шаги, затем грохнул о косяк дверной болт, и дверь отворилась. На пороге стояла Наталка с растрепанными волосами и мокрым от слез лицом.
— Тимка! — она обвила его шею руками и тихо, по–детски заплакала.
Тимка растерялся. Он гладил Наталку по волосам и говорил что–то утешающее. Потом, вспомнив свой разговор с есаулом, заторопился.
— Наталка, не плачь, уходить отсюда надо. Собирай свои вещи да бежим.
Наталка сразу не поняла:
— Куда бежим, ты про что, Тимка? Его убили? — И она снова заплакала. Тимка, поняв, что она спрашивает про брата, соврал:
— Живой он, в ревкоме арестованный сидит. Бежим, а то сейчас опять сухенковцы приедут, бежим, Наталка.
— Что это, Тимка, — восстание?
— Не знаю сам. Бежать надо.
Он помог ей собрать в узел ее платья и, накинув на нее бурку Хмеля, вывел со двора.
— Тимка, а как же корова, а дом?
Но он не ответил и только крепче сжал ее руку.
Тимка сперва хотел отвести Наталку к себе домой, но потом передумал и направился к школе. «Попрошу учительницу, чтоб спрятала у себя Наталку»
6
Зинаида Дмитриевна с радостью согласилась укрыть Наталку. Со слезами на глазах она утешала, как могла, плачущую девушку. Потом они сели на кровать и плакали обе.
Когда Наталка и учительница немного успокоились, Тимка наскоро рассказал им об отъезде председателя и разоружении гарнизона. Тимка путался во взаимоотношениях Сухенко с генералом Алгиным и не желал рассказывать всего, чтобы не выдать ни себя, ни Сухенко. Но все же кое в чем он проговорился. По его сбивчивому рассказу выходило, что Сухенко хотел поднять восстание, но потом, получив приказ Ейского ревкома, разоружает гарнизон, как якобы врангелевский, будучи в действительности сам врангелевцем.
Зинаида Дмитриевна поняла, что Сухенко лгал, когда уверял ее, что Семенной — бандит. Бандитом и предателем оказался он сам. Это сильно взволновало Зинаиду Дмитриевну, и она снова заплакала, а Тимка, чувствуя, что и сам готов разреветься, выскользнул из комнаты.
…Тимка
На базарной площади к нему подошли двое рослых конвойцев. Один из них грубо схватил Тимку за плечо, а другой хотел сорвать оружие. Тимка сначала оцепенел от неожиданности, потом бешенство захлестнуло его. Не помня себя, он выхватил кинжал и резанул по руке державшего его конвойца. Потом хотел броситься на другого, но, ошеломленный ударом кулака по виску, упал на землю. Его, наверное, зарубили бы, но в это время на площадь выехал небольшой отряд гаевцев под командой Георгия Шеремета. Гаевцы жестоко избили конвойцев и освободили Тимку.
За гаевцами тянулся обоз: по приказу генерала Алгина, увозили в плавни оружие, снаряжение и имущество гарнизона. Были в обозе и подводы, груженные мукой, салом, пшеном и другими продуктами, наскоро собранными среди зажиточных казаков станицы. На последних двух подводах везли связанных казаков, перебежавших из отряда Гая в гарнизонную сотню.
Как только отряд гаевцев достиг конца площади, избитые и лежавшие на земле конвойцы поднялись и открыли стрельбу по отряду. Обоз остановился.
Со стороны ревкома вылетел, на галопе, отряд конвойцев с офицерами во главе. В воздухе засверкали клинки. Шеремет пропел команду, и гаевцы стали срывать из–за плеч винтовки. На одной из подвод, груженной бурками, появился тупорылый пулемет. «Быть драке!» — подумал Тимка. Он вскарабкался на подводу и лег рядом с пулеметчиком. Георгий Шеремет, держа офицерский карабин, помчался навстречу отряду, задержавшемуся возле избитых конвойцев.
Офицеры съехались. Тимка видел, как командир отряда шашкой указывал на избитых конвойцев, о чем–то спрашивая его брата. Шеремет что–то ему объяснял и показывал карабином то на стоящих тут же конвойцев, то на обоз.
Но вот офицер конвойцев бросил в ножны шашку и крикнул что–то своим людям. Четверо из них спрыгнули с лошадей и разоружили нападавших на Тимку конвойцев, а офицер вытянул плетью того самого, который ударил кулаком Тимку по голове.
— Вот это здорово! — прошептал Тимка.
Вскоре к нему подъехал брат.
— Ну, ты, тигренок, слазь и иди в гарнизон, тебя
больше никто не тронет. На коне Семенного теперь будет ездить сам генерал. Смотри, никому председательского коня не отдавай. И своего — тоже. А дня через два приведешь коней на хутор Деркачихи.
Тимка спрыгнул с подводы и направился к гарнизону. Дойдя до ворот, осторожно заглянул во двор. Конвойцы и казаки Запорожского полка, выведя лошадей гарнизона на коновязь, дожидались, пока офицеры не распределят коней по сотням.