Племянница маркизы
Шрифт:
– Спасибо, Фанетта. – Мари, тронутая, пожала девушке руку. – В этом нет необходимости. Я уже кое-что придумала. Сегодня вечером я надену голубое платье.
Но и в голубом наряде ей не удалось побеседовать с королем. Гонимая отчаянием, она последовала за Людовиком, когда он со своей свитой покинул торжество, и прямо перед его покоями решительно преградила монарху дорогу.
– Сир, – начала она, поднимаясь из глубокого реверанса не дождавшись его позволения. – Сир, вот уже несколько дней я пытаюсь получить аудиенцию. Мне необходимо с нами
– Мадемуазель Кальер, вы получите аудиенцию, когда придет время. До тех пор вам придется потерпеть.
Мари вновь склонилась в реверансе. Хотя голос короля и прозвучал достаточно холодно, она уцепилась за его слова:
– Благодарю вас, сир. Я буду считать минуты до нашей встречи.
Шли дни, но аудиенции она не получала. Фанетте удалось продать два платья, впрочем, выручка оказалась смехотворно мала. Мари больше не покидала свою комнату. Она поочередно проклинала наглость шевалье де Рассака, свою собственную глупость и дворцовые сплетни.
Наконец, когда молодая женщина уже не надеялась, король направил ей послание, в котором сообщал, что примет ее в cabinet de conseil (в рабочем кабинете). Теперь у Мари уже не было сомнений, что речь и в самом деле шла об официальной беседе.
Но это ее не беспокоило. Единственное, что имело смысл, это то, что она получила возможность поговорить с королем наедине. Она убедит его. Напомнит о том, что их связывало. В конце концов соблазнит.
Почти бегом, в платье, выгодно подчеркивающем все ее достоинства, Мари отправилась к королю. Тревожные мысли развеялись, и она не сомневалась, что теперь все будет хорошо.
Церемониймейстер проводил ее от передней прямо к кабинету короля и объявил ее имя. Глубоко вздохнув, Мари пошла за ним и тотчас присела в глубоком реверансе.
– Можете подняться, – сказал король, который сидел за изящным полированным письменным столом из орехового дерева, инкрустированным перламутром.
Мари с сияющей улыбкой выпрямилась. Но эта улыбка исчезла, когда девушка увидела, что король не один, и мужчина, сидящий на одном из стульев, не кто иной, как шевалье де Рассак.
Она взяла себя в руки и грациозно подошла к свободному стулу. Мари не видела шевалье ни в парке, ни на празднествах во дворце с той самой ночи в заведении мадам Дессан.
В глубине души она надеялась, что он уехал. Сейчас Мари решила, что не позволит ему смутить себя.
– Сир, – сказала она грудным голосом, – благодарю вас за аудиенцию.
– Я славлюсь своей добротой, – ответил король с некоторым сарказмом. – К сожалению, некоторые из моих подданных путают мою доброту со слабостью. Или глупостью.
Мари распахнула глаза:
– Сир, при всем желании я не могла бы представить…
– Нет? – резко прервал ее король. – Тогда вы в самом деле считаете меня глупцом!
Тон, которым он говорил с Мари, был для нее нов и непривычен. В нем не было ни игривости, ни
Ее судьба висела на волоске. Она ощущала это каждой клеточкой своего тела. Страх заставил ее отбросить всякую дипломатию:
– Сир, что бы вы ни услышали, все это – злонамеренные сплетни. У меня много врагов, готовых на все, чтобы оклеветать меня.
Король стукнул по столу ладонью:
– Услышал?! Вы изволите шутить? Вашу подлую измену я видел собственными глазами!
Кровь отлила от лица Мари.
– Видели?! – побледнев, эхом повторила она.
– Видел, – повторил король, явно насмехаясь над ней. – Уж если вы решили устроить любовное свидание, то не стоило принимать своего поклонника в том месте, которое избрал король.
Мари не желала верить в то, что король застал ее, когда она была с де Рассаком. Хотя отмахнуться от этой мысли было невозможно. В конце концов, Людовик сам избрал salon des anges местом свидания. Почему же он ничего не говорил об этом? Почему так долго молчал? Если бы она не настояла на разговоре, то никогда не узнала бы об этом. Девушка лихорадочно соображала, как вывернуться из этой ситуации.
– Женщинам, подобным вам, я плачу за верность. Или, по меньшей мере, за иллюзию верности. Наглую измену та кого рода я не смогу ни забыть, ни простить.
Мари разразилась слезами.
– Я не предавала вас, сир. Меня использовали. Против моей воли. Он… – девушка вытянула дрожащую руку и указала пальцем на де Рассака, – у меня были завязаны глаза, я даже не знала, что это не вы. Я ни о чем не подозревала… – всхлипывала несчастная, – …пока не нашла эту отвратительную фиалковую пастилку. Больше всего мне тогда хотелось умереть. Я чувствовала себя словно вымазанной в грязи. Если уж кто и заслуживает наказания, то это адское отродье, которое обмануло меня, пользуясь моим неведением.
Она вскочила, обошла секретер и бросилась на колени перед королем прежде, чем он смог что-либо возразить.
– Сир, я самая верная ваша подданная, которую вы только могли пожелать. Я люблю вас, вы это знаете. Мое сердце принадлежит только вам, и моя жизнь тоже. Умоляю вас, в своей безграничной доброте дайте мне возможность доказать это. Вы убедитесь, что я ценила ваше доверие.
Слезы по-прежнему катились по щекам девушки, нижняя губа дрожала. Несмотря на это, она не опустила глаз под взглядом короля.
– Можете встать и вернуться на свое место, мадемуазель Кальер. Решение мною уже принято. А что касается шевалье и его роли в этом жалком фарсе…
Прежде чем сесть на стул, Мари бросила на де Рассака полный ненависти взгляд.
– …то я спрашиваю себя, как этот человек имел наглость после всего, что случилось, подавать прошение на освобождение от налогов на десять лет и на отсрочку платежа в десять тысяч ливров. Мои предшественники вздернули бы вас на ближайшем дереве, шевалье де Рассак.