Племянница маркизы

Харон Дария

Мальчик повиновался и стиснул ее колени.

– Подходите взглянуть на королевскую шлюху! Теперь она принадлежит мне, но я не жаден. Каждый, кто пожелает, может сегодня быть королем!

Мари вцепилась пальцами в веревку. У нее начали стучать зубы, на лбу выступили капели пота. Она слышала какие-то слова, но разум отказывался понимать их. Ее супруг приглашал всю эту шайку насиловать ее, в то время как сам он будет праздно наблюдать за происходящим.

Трое мужчин подошли и остановились у кровати.

– Она действительно развлекалась

с королем? – спросил один из них и почесал живот.

– Всякий раз, когда ему хотелось. Она ублажала короля всеми возможными способами. – Голос шевалье де Рассака звучал так холодно, что тело Мари покрылось мурашками.

Последние ее сомнения исчезли. Это не было представлением, разыгранным только для того, чтобы напугать и унизить ее. Он сделает это. Он допустит, чтобы у него на глазах свершилось насилие.

– Она совсем молода, – заметил второй. – Обожаю юных девушек.

– Хочу видеть ее грудь, дай мне взглянуть, – потребовал третий.

Не говоря ни слова, де Рассак схватился за ворот платья Мари и рванул ткань.

– Доволен?

Трое мужчин теперь стояли так близко от нее, что Мари различала цвет их глаз за масками. То обстоятельство, что все в комнате, кроме нее и де Рассака, были в масках, лишь усиливало чувство незащищенности. Кончиком языка она облизывала пересохшие губы. Мужчины начали двусмысленно усмехаться.

Чья-то рука прикоснулась к ней.

– Я хочу быть первым, – сказал один из мужчин. Нервы Мари были на пределе. Из глаз текли слезы, как ни пыталась она сдержать их, чтобы не доставить шевалье де Рассаку этого триумфа. Все тело ломило. Девушка сглотнула. Теперь ей оставалось надеяться лишь на то, что она потеряет сознание прежде, чем мужчина перейдет от слов к делу.

– Нет, – прошептала она, умоляюще заглядывая в каменное лицо своего супруга. – Ты этого не сделаешь. Все что угодно, только не это.

– Значит, ты просишь меня смилостивиться? – издевательски спросил он. – Я ведь крестьянин, слежу за спариванием своего скота. Пора тебе, любимая, начать привыкать к этому.

Постель позади нее колыхнулась, и Мари вздрогнула. Рядом с ней на коленях стоял мужчина. Желудок молодой женщины судорожно сжался, и она с отвращением закрыла глаза, которые тотчас открыла, когда чья-то рука грубо схватила ее за грудь.

Мари непроизвольно вскрикнула.

– Пожалуйста, шевалье де Рассак, умоляю вас, положите этому конец. Будьте милосерднее, чем… – тут она запнулась, а потом с трудом закончила: —…чем была я.

Она не сводила глаз с его лица, боясь пропустить малейшее проявление чувств, но каменное выражение не исчезло. Мари так никогда и не узнала, был ли он тронут ее мольбами прекратить все это, потому что вдруг раздался звон стекла, сопровождаемый глухим ударом, и на ковер приземлился камень величиной с кулак. Две женщины громко закричали.

За ним последовали другие камни, и через несколько минут уже весь пол был усеян осколками. Снаружи в комнату проникали громкие голоса:

– Сволочи развратные, вон отсюда!

Здесь живут порядочные люди! Занимайтесь своими мерзостями во дворце или в Париже! Здесь вы нам не нужны!

Люди в салоне бросились врассыпную, как куры, в курятник к которым забралась лисица. Они лихорадочно искали свою одежду. Повсюду раздавались крики боли, когда осколки стекла вонзались в босые ноги.

Глазами, расширенными от ужаса, Мари смотрела на окна. Ее кошмар обрел новые формы. Шторы, уже оказавшиеся в плачевном состоянии, были сорваны… Дом начала штурмовать возмущенная чернь.

Все, кто имел на теле хоть лоскут одежды, ринулись к дверям. Впрочем, далеко они не ушли. Яростные крики свидетельствовали о том, что вторгшиеся уже сгоняют в кучу гостей заведения, чтобы воспрепятствовать их бегству.

Мужчины, обступившие Мари, давно разбежались, пытаясь выбраться наружу. Мальчишка, державший ее ногу, тоже исчез. Как и шевалье де Рассак.

Мари вся сжалась. Она избежала одной опасности лишь для того, чтобы подвергнуться другой, значительно большей.

Мужчины, чьи возбужденные голоса разносились по дому, не удовольствуются тем, чтобы изнасиловать ее. Они могут ее убить.

Девушка отчаянно дергала свои путы, но и на миллиметр не смогла ослабить их. Между тем вторгшиеся уже полностью оборвали гардины и находились в центре помещения. К удивлению Мари, это оказались не мужчины, а четыре женщины. Они стояли около нее, держа в руках вилы и цепы. Перед девушкой забрезжил огонек надежды.

– Пожалуйста, помогите мне. Меня затащили сюда против моей воли! Я не имею к этому никакого отношения. Пожалуйста, развяжите меня, – взмолилась она.

Одна из женщин подошла ближе. Как и остальные, она была в простом платье и в чепце, на вид ей можно было дать как тридцать, так и пятьдесят лет.

– Я верю тебе на слово, крошка, – с издевкой сказала она и впилась пальцами в тонкую ткань платья Мари, ощупывая ее. – Ты одна из тех, кто развлекался здесь.

– Нет, я не такая… пожалуйста… помогите мне… я одна из вас, поверьте мне! – Мари отчаянно дернулась.

– Эта от нас не уйдет. Пойдем-ка, поищем Клода! Вдруг ему нужна будет поддержка, когда он даст урок этим свиньям?

Остальные женщины кивнули. Они пошли по комнате, нанося удары цепами по мебели и картинам, круша вазы и зеркала и вспарывая вилами чехлы на ложах. После того как все было разгромлено, они ринулись из салона.

Мари дрожала. То, что ей пришлось видеть: бессмысленное разрушение, насилие, свидетельствовавшее о накопившейся ненависти, наряду с угрозой, что они могут вернуться, превратило молодую женщину в комок страха. Когда они придут снова, вилы вонзятся в ее тело. Закрыв глаза, она покорно откинула голову на свои онемевшие руки. Участь ее была предрешена.

Вдруг кто-то схватил ее за запястья, минутой позже боль отпустила ее плечи и веревки упали на землю. Мари, словно оглушенная, открыла глаза. Рядом с ней стоял шевалье де Рассак.