Плен. Жизнь и смерть в немецких лагерях
Шрифт:
Тем не менее Штрик-Штрикфельдт передал его Власову. Зыков переработал все 13 пунктов, внеся туда призыв к населению, а Вильфрид Карлович добился разрешения на публикацию через своего знакомого военного врача СС у министра по делам Востока Розенберга. Буквально за несколько часов ротационные машины отпечатали миллионы листовок со «Смоленским воззванием».
Оно стало третьим шагом генерала Власова на проклятом пути. В 45-м следователь спросил Власова: «Почему в написанном вами обращении указывалось, что местом пребывания “Русского комитета” являлся город Смоленск, в то время как вы находились в Берлине?
Власов: В связи с тем, что “Русский комитет” брал на себя функции правительства России,
После выпуска воззвания Власов посетил Дабендорф, где были открыты курсы по подготовке пропагандистов для работы среди военнопленных. Русским руководителем учебной части Власов назначил сперва генерала Благовещенского, но вскоре заменил его более энергичным Трухиным.
Иван Алексеевич Трухин родился в 1896 году — в Костроме. Из дворян, русский. В 1906 году окончил начальную школу, в 1914 году — 2-ю костромскую гимназию, в 1916 году — первые два курса юридического факультета МГУ и 2-ю Московскую школу прапорщиков. Беспартийный. В РККА — с 1918 года Участник Гражданской войны: командир отделения, командир роты. С июля 1920 года — командир батальона, а в октябре назначен командиром стрелкового полка. С января 1921 года — командир батальона, затем находился в отпуске по болезни. С августа 1921 года — командир роты на Костромских пехотных курсах. В сентябре 1922 года зачислен слушателем в Военную академию им. Фрунзе. В 1924 году награжден орденом Красного Знамени. По окончании академии, в августе 1925 года, назначен начальником штаба и исполняющим должность командира 133-го стрелкового полка 45-й стрелковой дивизии Уральского ВО. С сентября 1926 года — начальник штаба 7-й стрелковой дивизии. В январе 1931 года назначен начальником штаба 12-го стрелкового корпуса ПриВО. С февраля 1932 года — преподаватель в Военной академии им. Фрунзе, а с апреля 1934 года — начальник кафедры методики боевой подготовки. В 1935 году — полковник. В октябре 1936 года — слушатель Академии Генерального штаба. В октябре 1937 года — старший руководитель курса, с ноября 1939 года — старший преподаватель кафедры оперативного искусства.
В 1940 году присвоено воинское звание «генерал-майор». С августа — заместитель начальника 2-го отдела Управления боевой подготовки РККА. С 28 января 1941 года — начальник оперативного отдела и заместитель начальника штаба ПрибВО, с 28 июня — заместитель начальника штаба Северо-Западного фронта. Был ранен и захвачен в плен. 30 июня доставлен в сборный лагерь в Шталуленен, а затем в Хаммельсбург. В октябре дал письменное согласие на борьбу с советской властью.
Вместе с Трухиным в Дабендорф прибыли и представители НТС. Началась совместная работа эмигрантов с бывшими советскими гражданами.
А тем временем в Восточной Пруссии в Летцене было организовано учреждение генерала Восточных войск, подчиненного ОКХ. Так в рамках «германской организации» немцы попытались охватить всех «хиви» и «добровольцев».
Генералом Восточных войск по просьбе полковника Ронне был назначен генерал-майор Гельмих. Теперь все русские, украинцы, прибалтийцы, кавказцы и другие народы, находящиеся на службе у немцев, стали считаться «восточными».
Генерал Гельмих, как и большинство его офицеров, не говорил по-русски. Более того, он совершенно ничего не знал об этом народе. При первой встрече с этим генералом Власов просил о выделении русских подразделений из немецких воинских частей и быстром сведении в национальные русские дивизии. Власов пытался убедить Гельмиха таким доводом:
— Это то, что, может быть, еще сможет нанести Сталину смертельный удар!
Немецкий генерал соглашался на изменение наименования «восточные войска» на «добровольцы», но при этом подчеркнул, что
— Тут решают политики, — говорил он. — И я ничего не могу сделать. Моя задача — сперва учесть всех добровольцев, а затем заботиться о том, чтобы они, как каждый германский солдат, получали свое жалованье и были приравнены в правах к немецким военнослужащим.
— И когда вы думаете закончить учет и снаряжение всех добровольцев? — поинтересовался Власов.
— Несмотря на все мои усилия, я пока не получил от командиров немецких частей достоверных цифр об имеющихся у них «хиви».
После доклада Гельмиха наверх, в ОКХ, о разговоре с Власовым он получил следующий ответ как руководство к действию: «Власов должен пока что ограничиваться ролью пропагандистской фигуры для солдат Красной армии».
После официального признания «добровольцев» встал вопрос о формулировке присяги. «Русские добровольцы других национальностей, по нашему мнению, не должны были, да и не хотели присягать Третьему рейху, — говорил Штрик-Штрикфельдт. — Сошлись на том, что присяга должна приноситься своему “свободному народу и Родине”. Но Розенберг требовал одновременно и присяги на верность Гитлеру. Русские спрашивали: “Почему такое требование не ставится румынам, итальянцам, венграм и другим союзникам?”
В конце концов более гибкие русские при поддержке Гроте нашли “переходную формулировку”, как они ее называли, отвечавшую требованиям обеих сторон: русские должны были присягать на верность русскому народу (другие национальности — соответственно своим народам), и в то же время все добровольцы скрепляли присягой подчинение “Гитлеру как верховному главнокомандующему всех антибольшевистских вооруженных сил”.
Само собой разумеется, не все могли примириться и с такой формулировкой, и многие русские офицеры из лагеря Дабендорф предпочли возвратиться в лагеря военнопленных».
Отметим «многие», но не Власов. Хотя, с другой стороны, куда же ему было возвращаться, когда так много было сделано на службе новому хозяину.
После получения согласия от фельдмаршала фон Клюге Власова стали готовить к поездке на средний участок фронта. Инициатором этой акции стало Восточное министерство. Удивительно, но только теперь, после воззвания «Русского комитета» и поражения Германии под Сталинградом, особенно резко встал вопрос об укреплении фронта и обеспечении безопасности тыла. Для сопровождения Власова выделили офицера штаба генерала фон Шенкендорфа, подполковника Шубута и капитана Петерсона.
Итак, Белосток — Минск — Смоленск. Подготовку поездки взял на себя отдел пропаганды штаба группы армий «Центр», возглавляемый майором Костом. Майор даже добился разрешения в штабе группы, чтобы Власову была предоставлена радиостанция в Бобруйске для обращения к населению. Но ОКВ запретило это радиообращение. Тем не менее руководитель радиостанции объявил, что в данный момент в радиостудии находится почетный гость: «Генерал Власов совершает инспекционную поездку по освобожденным областям и передает свои лучшие пожелания всем искренним русским патриотам…»
А вот как об этой поездке рассказывал следователю Власов: «Я в сопровождении представителя отдела пропаганды германской армии подполковника Шубута и капитана Петерсона выехал в Смоленск, где ознакомился с деятельностью созданных немцами из советских военнопленных батальонов пропаганды и добровольческого отряда.
Там же, в Смоленске, по инициативе городского самоуправления мне была устроена встреча с представителями местной интеллигенции. Я выступил с сообщением о создании “Русского комитета” и переговорах, которые ведутся с немецким командованием, о формировании русских вооруженных сил для борьбы против советской власти».