Плененная Иудея (сборник)
Шрифт:
Чтобы прикрыть штурмовые команды таранов, римляне выстраивались боевым порядком, так называемой «черепахой». Шеренги воинов смыкали ряды, держа щиты над головой. Медленно, но неуклонно «черепаха» ползла к стене, защищенная от стрел и камней.
Впрочем, иудеи очень быстро сообразили, что если сбросить на щиты большой обломок каменной стены, то рукам воинов их не удержать. А еще лучше вылить на щиты кипящее масло или смолу. Жидкость непременно протекала внутрь «черепахи», нестерпимо обжигая плечи, руки и головы солдат. Обожженные воины бросали щиты, стараясь спастись бегством. Со стен им вслед неслись победные голоса защитников.
Потерпев неудачу со
Но иудеи не сдались, толпами бросались они к машинам, голыми руками срывали с них защитные кровли, нападали на скрывающихся под ними воинов. Бешеная отвага руководила ими. Успех попеременно переходил от римлян к иудеям, от иудеев к римлянам.
Плотными тучами стрел прогоняли римляне защитников со стены, давая возможность таранам работать. Массивные стены пока не поддавались ударам, но тараны били вновь и вновь. Их тяжелые удары сотрясали стены, гул разносился по городу, наполняя сердца жителей холодным страхом.
Тогда иудеи незаметно вышли из ворот у Гиппиковой башни. Держа в руках обнаженные мечи и горящие факелы, подожгли сооружения. Огромное пламя бешеного огня охватило валы. С оглушительным треском лопались в пламени и заваливались бревна. Черные клубы, закручиваясь спиралями, взметались в небо. Машины горели в огне, солдаты горели вместе с машинами.
Но Тит был упорен. Впереди каждого вала была выстроена башня. Обитая железом, она не боялась огня. С высоты этих башен копьеметатели, пращники и стрелки обстреливали защитников Иерусалима, прогоняли их со стены. Иудеи уже не могли мешать работе таранов. Медленно, но беспрерывно долбили тараны стены.
На пятнадцатый день осады римляне овладели первой стеной и разрушили ее. Римской лагерь придвинулся ближе к городу, и теперь он находился всего на расстоянии выстрела от второй стены.
Иудеи продолжали упорно сражаться. Казалось, они не знали усталости. Нападения, схватки, вылазки происходили в течение всего дня, а по ночам они бодрствовали, выжидая. Все мысли, все желания были сосредоточены на том, чтобы наносить урон врагу.
Когда огромный таран был установлен против средней башни северной стены, командир небольшого отряда иудеев по имени Кастор стоял на страже. Некоторое время он и его люди лежали тихо, притаившись за бруствером, и наблюдали за работой тарана, что-то обдумывая. Когда стена начала колебаться под ударами тарана, Кастор решил действовать. Он отправил одного из своих людей с донесением к Симону Бар-Гиора.
«Совещайся спокойно, – говорилось в донесении, – римляне еще не скоро пойдут в наступление».
Вскочив на ноги на плоской вершине башни, Кастор демонстративно бросил на землю свое оружие и закричал испуганно и громко:
– О, сжальтесь над нами! Сопротивление наше бессмысленно. Мы готовы сдаться.
Тит сидел в кресле, рядом со своей палаткой, издали наблюдая за работой осадных машин. Он был не против разумного, как он считал, решения иудеев сдаться. По его приказу таран затих. Наступление было приостановлено. После этого часть людей из отряда Кастора, также побросав оружие, встала рядом с ним, выказывая желание сдаться римлянам. Остальные же громко проклинали Кастора:
– Изменник! Предатель! Римская собака! Мы никогда не будем рабами римлян. Если же нам суждено умереть, умрем свободными.
Между двумя группами – теми, кто желал сдаться, и теми, кто рвался в бой, – завязалась перебранка, продолжавшаяся довольно долго.
Римляне,
Вдруг те, что проклинали Кастора, подтверждая свое решение не быть рабами Рима, подняли мечи и, пронзив ими себя, упали мертвыми. Так как Тит и его приближенные находились довольно далеко от башни и не могли снизу разглядеть в точности, что происходит на ее верхней площадке, то они удивились решимости убивших себя людей. Несколько легионеров приблизились к башне, и тут же они были ранены камнями, брошенными в них Кастором и внезапно ожившими мертвецами. На самом деле мнимо убившие себя лишь пронзили мечами свои щиты.
– Вот вам, римские болваны, – радостно вопили иудеи, хлопая себя по задницам.
Тит пришел в страшное негодование. Как мог он позволить так легко себя провести. Раздосадованный, он вскочил на ноги, но быстро овладел своими эмоциями.
– Только строгость может предохранить от хитрости и издевательств, – сказал он внушительно и отдал приказ адъютанту возобновить наступление.
Таран вновь заколотил по стене, башня начала колебаться от мощных сотрясений. Тогда Кастор и его люди подожгли башню и прыгнули в разгоревшееся пламя, вновь изумив римлян. На самом деле иудеи просто нырнули в потайной лаз, благополучно избежав огня.
Отряд Симона Бар-Гиора контролировал Верхний город и большую стену до Кидрона. Войско Иоанна Гисхальского защищало территорию Храма и Кидронскую долину. В одном из отрядов его войска под командованием Ицхака сражался Ионатан.
Все дни и ночи Ионатан проводил вблизи стен. Он участвовал во всех вылазках, во всех схватках с римлянами. На его умном худощавом лице пролегли тонкие морщинки. В небольшой бороде серебром поблескивали седые нити. Но он был все так же силен, вынослив и ловок. Военная дисциплина давала возможность не думать, и это было для него благо. Он шел туда, куда приказывали, делал то, что говорили. Он словно спрятался в какую-то прочную скорлупу, выбраться из которой он и не желал. Слишком это было больно.
Ионатан не вспоминал о гибели родителей, о смерти Эфраима, об отчуждении Бины. Это все было далеко где-то там. А здесь была война. И он был воин. Даже страх, нормальный человеческий страх, состояние, возникающее, когда человек стремится, но не может избежать опасности, не исчез – к опасности привыкнуть невозможно, – но как бы притупился. Ионатан притерпелся к опасности, как больной – к постоянной ноющей боли.
До Ионатана доходили разговоры о голоде, начавшемся среди населения Иерусалима, но неизвестно почему он не соединял своих родных с голодом, не вдумывался в смысл этих сообщений. Более того, ему казалось, что чем самоотверженней он будет сражаться здесь, на переднем крае, тем в большей безопасности будут его родные там, дома. И он сражался бесстрашно и смело, не щадя жизни, не осторожничая.
Июльское небо казалось бездонным. Солнце безжалостно изливало на людей свой жар. Ни единое облачко не появлялось даже вдали. Все живое старалось спрятаться в тень. Защитники Иерусалима, используя редкую минуту затишья, сидели, привалившись к холодным камням стены. Неожиданно в знойной тишине раздались шум, крики, шарканье сотен ног. Римляне пригнали группу пленных иудеев. Сотни худых, бледных, измученных людей в рваной, пропыленной одежде.
– Перебежчики? – спросил Ионатан, как большинство защитников, считающий перебежавших к римлянам предателями.