Плененная королева
Шрифт:
– Значит, Генри ищет способ отодвинуть меня в сторону и при этом ничего не потерять! – вспыхнула Алиенора. – Но если развод со мной вызовет такие затруднения, то почему он это делает?
– Мне неприятно говорить об этом, но король хочет жениться еще раз, – сказал Гуго Авалонский мягким голосом, однако Алиенора восприняла его слова как пощечину. Для нее после месяцев тихой монотонной жизни это было невыносимо, через край.
– На ком? – спросила она, думая о Розамунде.
Неужели Генри и в самом деле решил жениться на своей любовнице, дочери простого рыцаря? Он совсем потерял разум!
– На Аделаиде, принцессе
– Но она обручена с Ричардом!
– Да, но обручения, как и браки, могут быть разорваны, – напомнил Гуго. – Король уже послал письмо Папе Александру, в котором просит отправить легата в Англию, чтобы заслушать дело против вас. Это все, конечно, держится в большой тайне, и король особенно настаивает на том, чтобы вы вели себя благоразумно, поскольку разрыв вашего союза – шаг серьезный и может иметь далеко идущие последствия.
– А если я попытаюсь сообщить миру о том, что возражаю, хотя шансы быть услышанной у меня невелики, то он отнимет мои привилегии! – презрительно сказала Алиенора.
– Король об этом не говорил, и я надеюсь, что так далеко он не зайдет, – ответил Гуго, вставая и собираясь уходить.
– Отец настоятель, – быстро проговорила Алиенора, – вы мудрый человек, вы известны вашей принципиальностью. Что бы вы посоветовали мне сделать? Если я соглашусь на этот развод, мое положение улучшится?
– Миледи, я бы посоветовал вам молиться, просить наставления у Господа и ждать решения Папы. Он решит по справедливости, в этом можно не сомневаться. Он не из тех людей, которые покупаются королями.
Когда Гуго ушел, Алиенора сделала то, что он ей советовал: опустилась на колени и принялась молиться за себя, за Генриха, за Ричарда, бессмертной душе которого явно грозила опасность, и искать выход из своего нынешнего положения. Она давно уже смирилась с тем, что ее брак с Генри разорван, и могла понять необходимость официального разрыва, чтобы Генри мог жениться, но удивилась собственной слабости: ведь она чуть не расплакалась, узнав, что Генри хочет избавиться от нее ради этой молоденькой девочки. Сколько ей там? Тринадцать лет! Господи милостивый, неужели Ты не мог избавить меня хотя бы от этого?
Любовь Генри к ней давно умерла. Он ненавидел жену, что доказывал раз за разом. Почему же тем не менее иногда в темной пустоте ночи Алиенора ловила себя на том, что все еще хочет его, все еще – против всех доводов разума – лелеет маленькую надежду, будто они могут примириться? Почему?
Ответ был под рукой. Просто ни один мужчина никогда не затронул ее так, как Генри, не разбудил в ней таких бешеных чувств. Никто другой не мог с ним сравниться. Между ними навсегда сохранится какое-то чувство, какой-то отблеск великой страсти, которую они когда-то разделяли. И даже перед лицом того, что сделал с ней муж, Алиенора все еще хотела его в своей постели. Это было хуже всего. Да что там говорить – это было худшее в заключении, которое лишало ее общества мужчин, а в особенности одного конкретного мужчины. Даже сейчас тело Алиеноры жаждало прикосновения мужа, того наслаждения, что он давал ей…
Королева старела. Годы безжалостно уходили в никуда. Вскоре вся привлекательность оставит ее, и она станет старухой, а способность соблазнять, доставлять наслаждение мужчине и самой получать удовольствие сойдет на нет. Живя в изоляции, Алиенора
Алиенора хотела Генри. Однако Генри решил развестись с ней. И если он добьется своего, то ей больше никогда не лежать в постели с мужчиной. И при мысли об этой жуткой перспективе слезы потекли у нее ручьем.
Четыре месяца ждала Алиенора новых известий. Четыре долгих, бесконечных, несчастных месяца, во время которых она изводила себя предположениями о том, что скажет или сделает Папа. Наконец ее снова посетил настоятель Гуго. Принимая его, Алиенора заставляла себя быть спокойной. Она была полна решимости встретить любое известие с достоинством и мудростью, на какую только способна.
Стоял холодный ноябрь, ветер завывал на плато, где находился Сарум, свистел в окнах, и долго поддерживать огонь в жаровнях было невозможно. И потому Алиенора сидела, закутавшись в меха, а настоятель поплотнее завернулся в свой большой шерстяной плащ, надетый поверх хабита.
– Его святейшество прислал легата – кардинала Сант-Анджело, – сказал Гуго. – Он приехал под предлогом разрешения спора между епархиями Кентербери и Йорка. Легат встретился с королем в Винчестере, и ваш муж поднял вопрос о разрыве брака. К сожалению, он еще пытался подкупить кардинала большим количеством серебряных монет, но кардинал отказался их брать. Он даже не стал выслушивать доводы короля, просто предупредил, что развод с вами чреват серьезными опасностями и на этом обсуждение вопроса закончилось. Вскоре после этого кардинал Сант-Анджело отбыл в Италию.
Алиенора испустила протяжный вздох облегчения, но ее удовлетворенность решением легата была омрачена пониманием того, что, хотя она и остается законной женой короля, Генрих не хочет ее и теперь воспылает к ней еще большей ненавистью. А ведь она никак и не влияла на решение Рима… Впрочем, если бы ее вынудили, она непременно сделала бы это.
– Я, конечно, удовлетворена, но думаю, король сердится, – сказала Алиенора.
Настоятель снова одарил ее своей милой улыбкой:
– Нужно ли спрашивать? Он не любит, когда разрушают его планы.
– Он не сдастся, – беззаботно заметила она. – Генри найдет другой способ избавиться от меня.
– Он может обратиться к Папе, но, по-моему, это будет пустая трата времени.
– Вы не одобряете решения Папы, отец настоятель? – с вызовом спросила королева.
– Устами его святейшества говорит Господь. Кто я такой, чтобы оспаривать его слова?
– Вам это нелегко – быть посредником между Генри и мною? – улыбнулась настоятелю Алиенора.
– Я не ищу легкости в делах мирских, – ответил он. – Надеюсь, что обращался с вами справедливо и по-человечески.