Плененная королева
Шрифт:
Впрочем, Нормандия и проблемы империи не могли заботить ее теперь. У Господа другие мерки. Истинное величие состоит в том, чтобы жить в гармонии с Ним, в том, чтобы жить мудро и властвовать со смирением. Конечно, в жизни Алиеноры случались оглушительные провалы, но она старалась оставаться на коне, даже если мотивы ее и были не очень чисты. Вряд ли о ком-то можно сказать больше. Книга жизни почти дописана, и теперь уже ничего не изменишь. Алиенора покончила с земными делами, оставила их навсегда позади. Пусть Иоанн добирается в ад своими ногами…
Ко времени исчезновения Артура Алиенора уже поняла, что с нее хватит. Она старая, усталая женщина, выполнившая свою задачу. Теперь
И вот Алиенора здесь, в монашеском одеянии, среди других монахинь. Она чуть шелохнулась на узкой кровати, и молодая монашка оторвалась от своей книги. По-прежнему без сознания, подумала девушка. Она не знала, что в старой даме, лежащей перед ней, происходит едва заметное изменение. Но сама Алиенора вдруг радостно почувствовала, как распахнулась золотая дверь, открылась, чтобы принять ее, и теперь она плывет к сиянию, изливающемуся изнутри, ослепляющему своим великолепием. Последняя ясная мысль Алиеноры была: никто из нас не знает точно, что там, за дверью вечности, но наш Господь добр, наши близкие Его попечением будут ждать нас там, и мы встретимся в раю, который превосходит все, что мы представляем о нем на земле.
Владей Алиенора голосом, то закричала бы в восторге, потому что движение ее прекратилось, она замерла в потоке света и снова, как много лет назад во сне, увидела яркий золотой венец, излучающий ослепительный свет, корону, не имеющую ни начала, ни конца, такую великолепно чистую и блистательную своим обещанием вечной радости. И в это чудное мгновение, когда свеча рядом с ее кроватью мигнула и погасла, а молодая монахиня в тревоге стала звать настоятельницу, Алиенора почувствовала, как ее душа внезапно обрела крылья и полетела на юг – к Пуатье, Бордо, Аквитании…
Послесловие автора
Этот роман основан на исторических фактах. Однако Алиенора Аквитанская жила в XII веке, и, как я обнаружила, готовя ее биографию в 1970–1990 годах, современные ей источники относительно редки. В ходе этой работы мне впервые пришла в голову мысль писать исторические романы. Написание биографии жившего в Средневековье человека, в особенности биографии женщины, представляет собой главным образом собирание фрагментов информации и осмысление их. Эта работа нередко разочаровывает, поскольку в жизни исторической личности обнаруживаются пробелы, которые нечем заполнить. И вот в один прекрасный день, когда я поняла, что не смогу продвинуться дальше по одной конкретной линии исследования, мне пришло в голову, что пробелы можно заполнить, если писать не биографию, а исторический роман, потому что, как мне тогда показалось, романист не обязан работать в строгих рамках, которыми ограничен историк.
Но так ли это? Какой смысл в историческом романе или фильме, рассказывающем о реальном человеке, если автор не берет на себя труд сделать его как можно ближе к реальным событиям? Нельзя просто взять и придумать исторический роман. Мои читатели регулярно и настойчиво говорят мне об этом: людям важно, чтобы то, что они читают, было максимально приближено к истинным событиям, но при этом не возражают против просвещенного авторского воображения и некоторых вольностей для вящего эффекта. Ведь
Но что делать с пробелами? Как их заполнять? Да, есть искушение включить собственную фантазию, но нельзя просто так дать волю воображению: то, что вы изобретаете, непременно должно иметь достоверность в контексте того, что известно по источникам. Вольные, ничем не подтвержденные истории не могут быть убедительными, они не обманут ни того, кто ничего не знает о предмете, ни того, кто знает много. Для написания проблематичных сцен всегда должны иметься какие-то рациональные основания, и любое отступление от источников необходимо объяснить в авторской записке вроде той, которую вы читаете.
Итак, поскольку я писала роман, то позволила себе некоторые вольности. Например, историки всегда считали, что амурные приключения Алиеноры всего лишь научная гипотеза, но я думаю, эти догадки небезосновательны, что и показано в написанной мною биографии. Легенды, связанные с Розамундой, – история лабиринта в Вудстоке и убийства Розамунды Алиенорой – относятся к гораздо более позднему периоду и не подкреплены никакими документами, но я воспользовалась ими.
Позволила я себе некоторые литературные вольности и в других местах, сделано это было в сюжетных целях или для придания колорита повествованию. Зал Потерянных шагов в Пуатье, где Алиенора встречает Генриха в шестой главе, стал так называться лишь четыре десятилетия спустя, когда она перестроила его. Хотя Алиенора была герцогиней Аквитании и графиней Пуату, я, чтобы избежать многословия, обычно называю ее герцогиней Аквитании.
Нам известно, что Алиенора умела читать, но до нашего времени не дошло ни одного документа, написанного ею, поэтому нет уверенности в том, что она умела писать. В моем романе я сделала допущение, как мне кажется, небезосновательное, что умела.
Читатели могут счесть описанные в романе вспышки гнева Генриха не очень убедительными, но бешеный нрав Плантагенетов был притчей во языцех, и эти сцены в романе соответствуют тому, что мы находим в древних хрониках.
В источниках той эпохи сестру Алиеноры Петрониллу нередко называют Элит. Я предпочла взять имя, которое используется чаще. Мы не знаем точной даты смерти Петрониллы, поэтому я сочинила историю ее судьбы, подсказанную записями в расходной книге, свидетельствующими о крупных расходах на покупку вина для нее.
Нет никаких документальных свидетельств того, что Алиенора в декабре 1166 года по пути в Оксфордшир побывала в Вудстоке, но я воспользовалась предположениями некоторых биографов, считающих, что она там побывала и встретилась с Розамундой де Клиффорд.
Нет также исторических документов о гомосексуальных отношениях между Генрихом и Томасом Бекетом, хотя дружба между ними и в самом деле была чрезвычайно близкой. Источники разнятся в том, какие именно слова произнес Генрих, когда в страшном гневе и отчаянии обрушился на своих придворных, позволяющих Бекету безнаказанно издеваться над ним, и таким образом непреднамеренно спровоцировал четырех рыцарей, которые тайно отправились в Англию и убили архиепископа. Традиционно считается, что Генрих сказал: «Кто-нибудь наконец избавит меня от этого мятежного попа?» Хотя в источниках того времени эти слова не встречаются, я воспользовалась ими в моем романе ввиду их драматизма.