Плененные сердца
Шрифт:
Приблизившись к двери, она остановилась, так что он не смог бы дотянуться до нее. Покачав головой, она насмешливо прошептала:
– Распутник!
И со стуком захлопнула дверь.
Он вздрогнул при этом звуке и в этот же момент словно очнулся от сна. Как будто вид ее напустил на него какие-то чары и только теперь он смог от них освободиться.
Медленно повернувшись, Брэндрейт отошел от двери. Сделав несколько шагов, он перевел дыхание и глубоко вздохнул.
– Эвелина, – прошептал он, не замечая выбежавшую ему навстречу миссис Браун, которая едва успела отшатнуться, чтобы избежать нового столкновения с ним. Он пошел дальше, моргая, как спросонья.
Быть может, такие же ощущения испытывала и Эвелина? Он вспомнил, как всего минуту назад она говорила о Психее так, словно видела ее наяву. Чудеса, да и только!
Уж не привидения ли здесь завелись?
Подойдя к двери библиотеки, Брэндрейт толкнул ее ногой и со вздохом облегчения вступил в этот приют покойного дяди Родона. Здесь, по крайней мере, он будет избавлен от общества не только дам, но и духов, возымевших вдруг необъяснимый интерес к обитателям Флитвик-Лодж.
Выпив глоток домашнего пива, он решил, что ему следует быть поосторожнее с Эвелиной. Если он станет продолжать злоупотреблять ее невинностью, она, пожалуй, неправильно истолкует его поступки.
Но если у него по-прежнему будет возникать непреодолимое желание обнять и поцеловать ее, он сам окажется не в состоянии понять собственные намерения.
17.
Психея переводила взгляд с леди Эль на Аннабеллу, стараясь убедиться, видела ли какая-нибудь из них, как Брэндрейт наблюдал за полураздетой Эвелиной. Она чувствовала себя виноватой. Следовало бы предупредить леди Эль о его присутствии. Но она видела, что обе дамы были слишком заняты. Леди Эль старалась разобраться, какой фасон больше пойдет к шелку, а Аннабелла все еще возилась с лентами и кружевами. Они были так поглощены своими занятиями, что ни одна из них не заметила скандального поведения маркиза и совершенно неприличного демарша Эвелины.
Психея нервно стиснула руки. Ах, надо было бы сказать леди Эль, как только Брэндрейт появился. Но с каждой секундой, в особенности с того момента, как Эвелина увидела, что маркиз наблюдает за ней, Психея все больше чувствовала себя обязанной хранить молчание. Что-то удивительное произошло – не с Эвелиной, поскольку ее новая подруга и раньше обладала способностью сохранять полное хладнокровие в любой ситуации, – но с Брэндрейтом. Он вдруг увидел Эвелину совершенно в ином свете, чего никак не могло бы случиться при обычных обстоятельствах! Какой подарок судьбы, что эта глупая экономка – столь же некрасивая, сколь и рассеянная – не закрыла за собой дверь. Сама бы Психея ни за что до такого не додумалась. Даже и пробовать бы не стала. Она вообще считала, что все смертные женщины, особенно благородного происхождения, должны быть ужасно сконфужены, если их застанут раздетыми.
Но какова Эвелина! Психея с любопытством смотрела на свою приятельницу, то подбиравшую, то распускавшую волосы перед зеркалом. Хотя вряд ли Эвелина отнеслась к случившемуся так же, если бы у дверей обнаружились мистер Шелфорд или мистер Элленби. Она, конечно, не замедлила бы пожаловаться тетке на совершенно неприличное поведение джентльменов. Подумать только, подглядывать за ней! И она бы уж ни за что не прошлась по комнате перед тем, как закрыть дверь, чтобы позволить им как следует на себя насмотреться.
В общем и целом Психея была довольна. Все получилось
Психею до глубины души тронуло, как огорчилась Эвелина этим известием. Порывисто обняв свою новую подругу. Психея поблагодарила ее за то терпение, с которым Эвелина выслушала рассказы о ее домашних неурядицах.
– Боюсь, что я ничем не смогла вам помочь, – сказала Эвелина. – Но откуда мне знать, что такое быть замужем несколько тысяч лет, пусть даже и за самим Эротом! Я бы очень хотела побывать у вас дома, на Олимпе. Как это, должно быть, интересно.
– К сожалению, это невозможно. Ели бы Зевс увидел вас, нам обеим не сносить бы голов в буквальном смысле! Он бы отдал их Циклопу!
Психея притворно вздрогнула, потом снова засмеялась. Зевс уже несколько столетий не совершал таких чудовищных поступков.
– Прошу вас, не смешите меня, – прошептала Эвелина, – а то Аннабелла подумает, будто я и вправду сошла с ума. Скажите мне только, неужели Эрот так рассердился на вас за ваше вмешательство в наши дела, что не желает простить вас?
– Очень меня это волнует! – передернула плечами Психея. – Хотела бы я только… впрочем, не важно! Если я сейчас не уйду, мне никогда не уйти!
Обняв Эвелину на прощание, она исчезла сквозь стену гостиной.
Часом позже она сидела, слушая Эрота и с каждым словом все больше приходя в уныние. Она нервно теребила золотые ленты своего платья. Ее ноги в золоченых сандалиях чуть-чуть не доставали до мраморного пола, так что со стороны ее можно было принять скорее за напроказившего ребенка, чем за взрослую женщину.
– И во-вторых, моя любезная супруга, почему это ты продолжаешь нарушать приказ Зевса и вмешиваться в дела этих несносных смертных? Не понимаю, что тебя в них прельщает. Все они абсолютно никчемные существа, как тебе известно.
– И я была когда-то смертной, – вставила она, глядя на паутинообразную инкрустацию из аметистов в мраморном полу.
Он пропустил ее замечание мимо ушей.
– Мне нет необходимости повторять тебе, что сплетни о твоей деятельности начинают распространяться даже среди низших существ. Эриннии давно уже потешаются над твоими выходками. У одной из них змеи так и шевелились на голове, когда она мне говорила: «Где же твоя Психея? Мы ждем. Если она не поостережется, ей одна дорога – к нам в Аид. Сам Зевс сошлет ее сюда!» Можешь себе представить, каково мне знать, что над тобой – а следовательно, и надо мной, надо мной! – потешаются даже в подземном царстве Персефоны. Разве тебе больше дела нет до моих чувств? Ты думаешь только о себе.
Психею это все мало тронуло. Ей казалось, что возлюбленный Эрот больше заботится, что подумают небожители о нем, а вовсе не о чувствах жены.
– Я не сделала ничего такого, чтобы повредить тебе, Эрот, мне только хотелось развлечься. – Тут она подняла голову и встретилась с ним взглядом, не опустив при этом глаз. – Мне же нужно было чем-то заполнять одинокие дни и часы.
– В высшей степени неудовлетворительное объяснение, – возразил он. – Каковы бы ни были твои чувства ко мне – хотя я догадываюсь, что ты считаешь меня чудовищем, – прошу тебя прекратить всякое общение со смертными. Если Зевс узнает, что ты нарушаешь его приказы, я не смогу защитить тебя от его гнева. И потом, ну что тебе в них? Они не обращают внимания на уроки, которые дает им Судьба, и совсем не почитают нас. А следовало бы! Они о нас и думать забыли.