Плененный принц
Шрифт:
Когда человек с плетью стал позади него, Деймен постарался подготовиться.
– Сколько ударов? – спросил слуга.
– Я пока не уверен, – протянул Лоран. – Думаю, я решу в процессе. Начинай.
Первым родился звук: тихий свист воздуха, затем щелчок – плеть опустилась на кожу, и через долю секунды все тело пронзила острая боль. Деймен дернулся в оковах, когда плеть ударила по плечам, тотчас стирая из сознания
Темп взяли безжалостно действенный. Вновь и вновь плеть опускалась на спину Деймена, менялись лишь места ударов, и все же эта крошечная разница начинала иметь решающее значение, разум хватался за любую надежду ослабить муки, пока мышцы бугрились, а дыхание сбивалось.
Деймен обнаружил, что реагирует не только на боль, но и на ее темп: тошнотворное ожидание удара, попытка набраться сил, чтобы его выдержать, и приближение к грани, когда плеть вновь и вновь попадала на одни и те же рубцы и отметины, и терпеть уже не оставалось сил.
Он прижался лбом к дереву и просто… принял это. Тело содрогалось на кресте. Каждый нерв и сухожилие натянулись до предела, боль со спины перетекала и постепенно охватывала все тело, овладевая и разумом, у которого не осталось преград или границ, за что можно было ухватиться. Он забыл, где он и кто на него смотрит. Он не мог думать или ощущать что-то помимо собственной боли.
Наконец удары прекратились.
Деймен не сразу это понял. Кто-то отвязал дощечку и освободил его рот. Лишь затем Деймен начал осознавать себя по частям: его грудь тяжело вздымалась, а с волос текло. Он расслабил мышцы и попробовал напрячь спину. Окатившая его волна боли убедила, что лучше не двигаться.
Он подумал, что если руки сейчас освободят, то он просто упадет на четвереньки перед Лораном. Он подавил слабость, вызвавшую такие мысли. Лоран. Осознание существования Лорана вернулось в тот самый момент, когда он понял, что Лоран приблизился и теперь стоит в шаге от него, бесстрастно разглядывая пленника.
Деймен вспомнил, как Иокаста прижимала прохладные пальцы к кровоподтеку на его лице.
– Мне надо было сделать так еще в первый день, когда ты приехал, – сказал Лоран. – Это именно то, что ты заслуживаешь.
– Почему не сделал? – спросил Деймен, вопрос получился немного грубым. Но его уже ничего не сдерживало. Он чувствовал себя так, будто с него сняли кожу, сняли защитный внешний слой. И сложность оказалась в том, что обнажилась не слабость, а внутренний стержень. – Ты жестокий и бесчестный. Что сдерживало такого, как ты? – этого говорить не стоило.
– Я не уверен, – невозмутимо ответил Лоран. – Мне было любопытно, что ты за человек. Сейчас я вижу, что мы рано остановились. Продолжим.
Деймен постарался собраться с силами в ожидании нового удара, и в его разуме что-то раскололось, когда его тотчас не последовало.
–
– А я думаю, что выживет. Давай поспорим? – Лоран вновь заговорил этим холодным плоским тоном. – Золотой, что он выживет. Если хочешь его выиграть, то тебе придется потрудиться.
Потерявшись в боли, он не знал, как долго слуга старался, только что это было. Когда пытка закончилась, от дерзости Деймена ничего не осталось. Глаза застилала пелена, и ему приходилось прилагать усилия, чтобы ее не сменила тьма. Он далеко не сразу понял, что Лоран заговорил, и даже потом очень долго произнесенное бесстрастным голосом казалось бессмыслицей.
– Я был на поле боя при Марласе, – сказал Лоран.
Когда до него дошел смысл слов, Деймен ощутил, что мир вокруг перевернулся.
– Меня не пустили на передовую. Мне никогда не довелось с ним встретиться. Раньше я задумывался, что бы я ему сказал при встрече. Что бы я сделал. Как смеет кто-то из вас произносить слово «честь»? Я знаю ваше племя. Вирец, который обойдется с акилцем по достоинству, окажется заколотым собственным мечом. Этому меня научил твой соотечественник. Можешь сказать ему «спасибо» за урок.
– Кому «спасибо»? – неимоверным усилием Деймен, превозмогая боль, вытолкнул слова изо рта, но он и так знал. Знал.
– Деймианосу, мертвому принцу Акилоса. Человеку, который убил моего брата.
Глава 4
Деймен застонал сквозь стиснутые зубы.
– Не двигайся, – сказал целитель.
– Ты неповоротливая небрежная деревенщина, – ответил Деймен на родном языке.
– И помолчи. Это целебная мазь.
Деймен не любил дворцовых целителей. В течение последних недель болезни отца они заполонили его опочивальню. Они что-то монотонно пели, высказывали свое мнение, подкидывали гадальные кости в воздух и прописывали различные снадобья, но отцу становилось только хуже. Деймен иначе относился к толковым полевым лекарям, которые неустанно трудились, повсюду сопровождая военную кампанию. При Марласе лекарь зашил ему плечо без особой суеты, ограничившись неодобрением в виде нахмуренных бровей, когда Деймен пять минут спустя забрался в седло.
Здешние целители были иного сорта. Обряженный в мантию до самого пола и шляпу, похожую на хлебную лепешку, вирский целитель настоятельно посоветовал не двигаться, снабдил бесконечными предписаниями и повязками, которые требовалось все время менять. Насколько Деймен чувствовал, мазь нисколько не помогала, только приятно пахла корицей.
После порки прошло три дня. Деймен почти не осознавал, как его снимали со столба и вели обратно в комнату. Смутные ощущения, которые у него остались, убедили, что он преодолел этот путь, стоя прямо. По большей части.