Пленница бандита

Победа Виктория

— Ты не понимаешь, да? Ты, бля, серьезно не понимаешь?

— Не понимаю чего?

— Ей, блядь, девятнадцать лет! У нее вся жизнь впереди, ты считаешь это нормально, тратить жизнь на уход за инвалидом? — я снова перешел на крик, потому что меня явно не слышали.

— Да с чего ты взял, что так будет? — Борзый тоже не выдержал, повысил голос, в последнее время мы вообще только на повышенных тонах и говорили. — Хватит себя жалеть, бля, встал один раз, встанешь и во второй. Все, достал, я вообще-то зашел сказать, что завтра привезу сюда твоих родителей, я уже договорился и прежде, чем ты начнешь орать, поставь себя на их

место! Вместо того, чтобы иметь возможность увидеть тебя, они вынуждены получать новости от Миры, а она вынуждена врать, чтобы лишний раз не волновать их. Это ты, придурок, должен был их познакомить, ты должен был представить свою женщину семье, а вместо этого она сделала это за тебя, и именно благодаря ей у твоей матери до сих пор не случился приступ!

— Ты хочешь сказать, что Мира…

— Она уже неделю живет у них, помогает с Артемом, у твоей матери повысилось давление, а ты, сука, продолжай дальше себя жалеть!

Я многое хотел ему сказать, но слова застряли в горле, а мысли то и дело возвращались к ней. К моей девочке. Я гнал, обижал, унижал в конце концов, а она все это время делала то, что должен был делать я. Так ничего и не ответив, я было собрался открыть рот, к двери в палату снова открылась и на пороге появилась Мира. Взмыленная и злая. В руках она держала папку.

— Я вас оставлю, — внезапно спохватился Тим и исчез за дверью.

— Прежде, чем ты начнешь орать, — начала она и швырнула папку мне на живот, — я не собираюсь никуда уходить, более того, имею полное право здесь находиться, — я слушал ее краем уха, пока читал лежащий в папке документ, и чем дальше читал, тем сильнее охреневал.

— Это что, нахрен, такое, Мира? — я был просто в бешенстве.

— Это свидетельство о заключении брака. Ты читать разучился? — она села рядом, посмотрела на меня своими лисьими глазками.

— Я вижу, что не о разводе, это, блядь, как? — меня бесило ее спокойствие, она вышла за меня замуж неделю назад, а я ни сном ни духом!

— А как люди женятся? Подают заявление в ЗАГС, ждут очереди, ставят подписи…

— Мира, блядь, перестань паясничать, я своего согласия не давал и нихрена не подписывал, — я готов был ее придушить за самоуправство.

— А подпись тогда чья? — она усмехнулась и кивнула на остальные бумаги, лежащие в папке. Моя подпись. — Смотреть нужно, что подписываешь, Аверин.

— Тима, сука, — догадался я. Он привозил последние документы на подпись, я в тот день в очередной раз наорал на Миру, был не в себе, черканул везде, куда он указал, не смотрел даже. Другу я доверял безоговорочно, видимо, зря.

— Так вот о чем я, ах да, я твоя законная супруга, ни один врач меня отсюда не выставит, иначе придется иметь дело с Борзовым, а тут и так уже у всех глаз дергается, стоит ему перешагнуть порог отделения. К слову, развестись у тебя просто не получится, учитывая, что все, что у тебя было, принадлежит мне, а ты, мой дорогой, гол, как сокол. Развод я просто так тебе не дам, а на судебные тяжбы у тебя просто не хватит денег. Я думала рассказать позже, но раз уж так вышло… Будешь терпеть меня до конца жизни.

Глава 22

МИРА

Такого озлобленно-потерянного взгляда я еще не видела в своей жизни. Леша пылал всеми оттенками красного, взгляд скользил по моему лицу, он словно что-то считывал и при этом молчал. А затем тяжело выдохнул

и со стоном упал на высокие подушки, ругаясь отборным матом. Волосы по моей покрытой потом коже встали дыбом, секундная борьба внутри самого Леши на мгновение толкнула меня на край обрыва, а что если моя уверенность была ошибочной, что если… Нет, я не могла неправильно просчитать лавину боли в глазах своего мужчины, уж слишком хорошо я теперь его знала, чтобы допустить такую оплошность и поверить в обидные слова, никак не соответствующей общей картине. Да на лбу было выгравировано «я лгу», пусть даже кто-то ооооочень старался выдать желаемое за действительное.

Если Леша думал, что своей ложью мог бы меня отвернуть, то ни черта подобного, какие бы обидные слова он мне ни сказал, в душе я понимала его боль и желание меня защитить. Возможно, на его месте я поступила бы точно также, лишь бы не обрекать любимого на тягостную жизнь. Но я ведь нахожусь не на его стороне, а на своей, и с этой колокольни мне выть волком хочется от бессилия и неспособности повлиять на ситуацию. Время. Вот сейчас нужно было противное время, которое, как назло, словно остановилось, специально останавливая нашу реальность. И так ведь всегда, стоит чего-то очень пожелать, так время резиной растягивалось, а как что, наоборот, следует растянуть, так время мчится навстречу, бросаясь в объятия.

Леша врал мне, нещадно врал, нарочно цепляя кровоточащую рану.

Но окончательно меня в этом убедила его мать, с которой мы уже познакомились при крайне странных обстоятельствах. Она просто приехала сама в квартиру Леши, когда я заливалась слезами в подушку, а потом со стоном подняла голову и увидела в проеме незнакомую женщину. Сначала опешила, а потом вообще испугалась, но лишь на миг. Это была миловидная дама, худенькая и маленькая, с глубоким взглядом карих глаз, окаймленных пушистыми черными ресницами. Под глазами пролегли темные круги, видно, что она недосыпала, причем довольно сильно, а припухлость лица вопила о пролитых слезах.

Я сразу поняла, кто стоит передо мной. Уж очень Леша был похож на мать, и в этом не было никаких сомнений, стоило ей печально улыбнуться. У сына однозначно мимика матери.

Она посмотрела на меня удивительно-пораженно, а потом подошла и молча обняла. Не сказав ни слова, но так, как я плакала у нее на груди, я, наверное, больше никогда не плакала. Вцепилась в нее руками и выплескивала всю боль, несмотря на то, что плакать мне нельзя, несмотря на то, что и лучше бы не нервничать. Я помнила наставления врача, когда он выписывал меня с целым перечнем того, что мне можно и нельзя, Айболит (как я решила его называть) особенно указал на полное отсутствие стресса, недвусмысленно намекая на нашу с Лешей ситуацию. Да что там, знала вся больница, куда я бегу сломя голову, как только сделаю свои процедуры.

В тот момент мне было все равно, оставалось лишь острое желание выплеснуть до конца то, что наждачкой скребло душу, не давало сделать вдох. Все события накопились в душе, а потом рванули. Шандарахнуло с такой силой, что я не видела ничего вокруг себя.

— Ну-ну, девочка, все будет хорошо… — она гладила меня по голове совсем как мама когда-то, давно это было, так давно, что если и попытаться вспомнить, то вряд ли получится.

Я оторвалась от нее на секунду, шмыгнув носом, а затем побила себя по щекам, приводя в чувство, все так же рвано дыша.