Пленница для двоих
Шрифт:
— А говоришь ноги раздвинуть, то раздвигаю?
— Поверь, лапочка, ноги передо мной раздвигать по своему желанию будешь. Значит, договорились?
— Просто выполнять приказы и не пытаться сбежать? И после этого ты отдашь мне компромат? Так просто?
— Так просто, — рано пока Тисе знать, что приказы мои не будут лёгкими. Я всё сделаю для того, чтобы в конце поездки моей оказалась. И не грех подтолкнуть девушку в нужном мне направлении. — Если ещё чего-то надумаю, сообщу.
— То есть ты собираешься условия меня, как и когда
— Флешка у меня, значит правила мои.
Если бы Тиса умела убивать взглядом, это был бы последний час моей жизни. Но девушка только пыхтит раздраженно, глаза закатывая. Но кивает, понимая, что другого выхода у неё нет.
Как удачно я блестящий металл заметил на полу машины. Подцепил вовремя и карты разыграл. Можно было бы Миху из уравнения выбросить, вычеркнуть нахрен из наших соревнований. Но ни одна девушка дружбы не стоит, даже такая неоднозначная, как Тиса. На равных вошли в это соревнование, так и закончить должны.
— Миха сказал, что у вас спор, — блядский Миха. — Кого из вас двоих я выберу. У меня тут вопрос возник.
— Фиктивный не пойдёт, лапочка. Кого выберешь, с тем и встречаться будешь. Без вариантов.
— Это я уже поняла. Но что, если за это время я никого не выберу? Вы же не можете насильно заставить выбор сделать.
Можем. На любого легко надавить можно. За столько лет работы научился это, вызубрил, как слабые точки у людей находить. У Тисы их полно найти можно. Но тогда весь смысл теряется, в труху бесполезную превращается. Согласия её хочется, желания.
— Тиса умыкнула, — в номер Миха врывается, ответить не дав. — К тебе, блять, умыкнула?
— Забирай свою пропажу. Она больше не будет сбегать, да, лапочка?
— Не буду.
Сам девушку в руки друга толкаю, хотя себе бы с удовольствием оставил. Но дальше ещё длинная дорога будет, наслажусь временем с ней. Миха честно свою ночь выиграл. Но вряд ли малышка сегодня будет в духе для любых поползновений. Слишком много обдумать нужно, принять. Смириться с мыслью, что никуда не денется от нас.
Не до ухаживаний Михи ей будет.
А если что, мой номер через тонкую стенку. И помешать, случайно якобы, очень легко.
Глава 10. Тиса
— Доброе утро, киса, пора просыпаться.
Первым делом я мужской хриплый голос слышу, а потом понимаю, что обладатель этого голоса прижимается ко мне. Придавливает увесистой рукой к постели, уложив ладонь на мой живот. Давит и отодвинуться не желает, когда ворочаться начинаю.
Лежит на боку, надо мной нависает. И улыбается развязно, наблюдая, как я медленно просыпаюсь. А у меня все слова в горле давятся, стоить его без футболки заметить. С очерченными мышцами, стальным телом, какое не всем профессиональным бойцам дано. Локтем упирается в матрас, голову кулаком подперев. И разглядывает, ни капли не смущаясь моего злого взгляда.
— Мих, — сдавленно получается, жалко. Писк напоминает, а не твёрдую просьбу отпустить меня. — Дай мне встать.
— Ммм, — глаза прикрывает, словно задумавшись. — Не, меня такой расклад не устраивает. Лежи, кис, не рыпайся.
И я действительно не двигаюсь, замирая под чужим напором. Живот напрягаю, втягивая, когда огромная ладонь ниже двигается. На мне платье шерстяное, хотя жутко неудобно в нём спать. Зато оно длинное и ночью все места прикрывало. Только на мне белья нет и каждый сантиметр, что Миха проходит, только сильнее по мозгами давит.
Инстинкты беснуются, кричат, что мне возразить пора. Сказать хоть что-то, оттолкнуть. А не получается под пристальным взглядом его карих глаз. Внимательно обводит, сканируя. И шире улыбается, когда вздрагиваю от того, что его рука голой кожи касается.
— Мих, не надо. Ты же сказал, что мне нужно будет сделать выбор до Москвы. Москва ещё далеко.
— Далеко. Но я ничего не говорил о том, что буду в сторонке стоять. Ты вчера к Князю сбежала, киса. Я теперь своё время наверстываю.
И наверстывает дикими темпами, ещё не подозревая, чем я с Князем в машине занималась. Задирает край платья, под него забираясь. У него руки горячие, кожу плавят и мозги заодно. Такой туман в голове, пар душащий. Душно и хорошо одновременно, хотя Миха невесомо гладит по внутренней стороне бедра. Слишком далеко не заходит, не сжимает и к себе не тянет. Лёгкой лаской меня сильнее ломает, чем если бы между ног коснулся.
— Мих.
Сдавленно прошу, не в силах с собой совладать. Даже не знаю, чего именно от мужчины хочу. Чтобы остановился, вернув способность дышать, или дальше пошел, окончательно убивая.
— Что, кис? — спокойным выглядит, будто ничего такого не делает, не старается меня до грани довести. Нависает, наклоняется низко, что могу светлые крупинки в тёмном омуте глаз рассмотреть. — О чём-то хочешь попросить?
— Ты сказал, что нам уже пора. Мне собраться нужно.
— Я сказал, чтобы ты проснулась уже. У нас время есть.
— Для чего?
Протесты в душе тлеют, вырваться не успев. Рука Михы выше ведёт, а сам он поцелуем накрывает. Жадным, грубым. Языком по контуру ведёт и внутрь толкается. Но при этом мягко, ласково. Словно моего отклика ждёт прежде, чем углубиться.
И дожидается. Когда мозги отключаются и стон из груди рвётся. Короткий, жалкий и нежеланный. Который Миха тут же за разрешение принимает. Наваливается, целуя и дышать не давая.
Рука сама, против воли моей, к его лицу тянется. По щетине проводит, в тёмные волосы зарывается. Не отпускает, чтобы Миха поцелуй не прервал. Внутри всё струной затягивает, желанием неправильным. Когда не бабочки летают, а смерчи. Бьют и все принципы раскидывают, не давая за них ухватиться. Безоружной оставляют перед напором мужским.