Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
Глаза Разумовского странно блеснули в свете появившейся из-за туч луны.
– Вы мне не рады?
– спросил он и опять протянул к ней руки, как будто давал ей возможность опровергнуть собственное настроение.
– А чему я должна радоваться?
– буркнула Соня, делая шаг вниз. Маменька сказала, через неделю ваша свадьба. Вы имеете в виду эту радость?
– Свадьбы не будет, - сказал Разумовский, - я пришел это вам сказать. Вы и теперь не рады? Значит, я ошибся? Мне показалось, что между нами... появилось
– Вы хотите меня оскорбить?
– теперь от Сони и вовсе веяло холодом.
Наверное, от возмущения - подумать только, он посмел прийти к их дому среди ночи и разбудить ее! чтобы в таком недопустимом тоне разговаривать! она шагнула вниз не на ступеньку, а сразу на две, покачнулась и в тот же миг очутилась в его объятиях.
– Любимая!
– шепнул он ей прямо в ухо, отчего кожа Сони покрылась мурашками.
– Все это время я не находил себе места при одной только мысли, что рядом со мной по жизни пойдете не вы, а какая-то другая женщина. Я готов отдать все, что имею, лишь бы вы позволили мне прийти к вашей матушке - или к брату?
– просить вашей руки.
Соня хотела сказать, что этот его поступок может испортить ему всю жизнь, навлечь на его голову гнев сильных мира всего - может, и самой императрицы, но не успела. Он стал так жадно её целовать, что Соня опять обо всем забыла.
Наконец она сумела воспользоваться мгновением, пока он переводил дух, и прошептать:
– Погодите, Леонид!
Он почувствовал в её голосе несвойственную моменту серьезность и слегка отстранился, впрочем, не выпуская Софью из своих объятий.
– Все не так просто, как вам кажется.
– Я и не говорил, что это просто, - кивнул он, - но сегодня мне надо было узнать, согласны ли вы разделить со мной последствия того действия, что я собираюсь предпринять.
– Вы говорите так, будто обсуждаете в штабе план очередной военной компании.
– Наше с вами рандеву трудно назвать заседанием штаба, - улыбнулся он.
– Однако, подмечено верно: за свою свободу мне действительно придется повоевать... Но вы до сих пор не сказали, любите ли вы меня?
Теперь он даже перестал обнимать Соню за плечи, а отодвинулся так, чтобы видеть выражение её глаз.
– Все это так неожиданно, - пробормотала она, чувствуя, как краснеет, и оттого смущаясь ещё больше.
– Мы с вами знакомы всего два дня.
– Только скажите, да или нет!
– Видите, Леонид Кириллович, вы штурмуете меня словно крепость.
– Вы не правы, Софья Николаевна, крепость штурмовать мне было бы легче. Там все ясно: кто штурмует, кого штурмуют, а с вами... Знаете, как я боялся идти к вашему дому!
– Вы - и боялись?
– не поверила она.
– Да, боялся! Недаром свет Петербурга
Он смешался, увидев, как вопросительно изогнулись её брови: кто тянул его за язык! Но отступать было поздно, княжна ждала.
– Мраморная дева!
– выпалил он.
Да, кажется, Соне её отшельничество выходит боком. То просто поговаривали, что княжна Астахова засиделась в девках, а теперь ещё и этот не красящий её титул. Она отчего-то разозлилась, а так как рядом не оказалось никого другого, кроме Разумовского, то досталось ему.
– Зачем же тогда вы здесь? Надеетесь вдохнуть жизнь в мрамор?
– Надеюсь, - ответил он дерзко.
– Ведь однажды мне это удалось.
Если бы он не держал Соню в объятиях, она бы повернулась и ушла. А так ей оставалось лишь стоять и пыхтеть, как рассерженный еж.
– Ну полно, полно, - говорил Разумовский, поглаживая её по плечу, прозвище обидное, понятное дело, но разве я в этом виноват? Ежели честно, то мне даже нравится.
Сказал и втянул голову в плечи, будто она собиралась его ударить.
Но Соня лишь пробормотала:
– Пигмалион24 новоявленный.
– Пигмалион, - согласился Разумовский.
– Мне повезло даже больше, чем Пигмалиону. В его скульптуру вдохнула жизнь богиня любви Афродита, а я обошелся без её помощи.
– Вы слишком самоуверенны, - рассерженно проговорила Соня; не то, чтобы ей не нравилось находиться в объятиях графа, но в таком положении она чувствовала себя слишком слабой и зависимой, справедливо полагая, что это её состояние никак не соответствует важности момента.
– Отпустите меня, что вы вцепились-то, как клещ!
– Что ж это, я враг самому себе?
– не согласился он, прижимая её ещё крепче.
– Пока вы не ответили на мой вопрос, я не могу рисковать.
Понятное дело, если бы она и вправду была мраморной девой, небось, он и руки не посмел к ней протянуть, а раз однажды проявила слабость, теперь расплачивайся...
Но это она так, ворчала про себя. А на деле её переполняла радость оттого, что человек, который ей был далеко не безразличен, собирался отказываться от всех благ своего предполагаемого брака, чтобы быть рядом с Софьей.
И притом, что она втайне наслаждалась обилием новых чувств и ощущений, некий незримый трезвый человек где-то в глубине её души говорил: "Не стоит, однако, Разумовскому этого делать".
Значит, не стоит делать? Но Соня вовсе не хочет отказываться от Леонида... Может, есть какой-нибудь другой выход?
Ее мозг лихорадочно заработал: другой выход! Он непременно должен быть.
Разумовский заметил её глубокую задумчивость и с обидой разжал объятия: неужели она и в самом деле настолько бесчувственна, что может позволить себе в такую минуту думать о чем-нибудь другом? Или о ком-нибудь?