Пленница французского маркиза (Книга 1)
Шрифт:
– Кто же о нем не знает!
– охотно откликнулся тот.
– Замок - наша местная достопримечательность. Все, кто приезжает, ходят на него смотреть. А владелец замка - знатнейший человек Дежансона, можно сказать, его благодетель, маркиз Флоримон де Баррас.
Глава четырнадцатая
– Он сказал - Флоримон, не Антуан?
– спрашивала Агриппина, стараясь попасть в ногу со спешащей куда-то княжной; наверное, опять к замку торопится - можно подумать, нельзя подойти к нему без суеты и
Соня усмехнулась про себя вопросу горничной - эта глупышка ничего не понимает! Она думает, я ищу Антуана де Барраса, а он, небось, уже лет двадцать, как в могиле. Может быть, рассказать ей, кто мне нужен? Конечно, без упоминания о золотых слитках.
– Видишь ли, Агриппина, - сказала она, невольно замедляя шаг, - я и не надеялась застать здесь Антуана де Барраса. Он был другом моего дедушки шестьдесят лет назад и вряд ли теперь жив, достаточно встретиться с его потомком - хоть сыном, а хоть и внуком...
– Де Баррас, - задумчиво повторила Агриппина, - так это о нем вы спрашивали у нашей обманщицы-старушки? И она сказала, что такого не знает. Но зачем? Она же не думала, что мы не узнаем этого нынче же?
– Опять ты в следственного пристава играешь, - сморщилась Соня. Может, она что-то не поняла. Может, мадам глуховата и тщательно это скрывает?
– И, может, она никакая не Альфонсина, а кикимора болотная!
– с непроницаемым лицом добавила Агриппина, вызвав раздражение княжны.
– Эх, выпороть бы тебя как следует!
– прошипела она.
Негодуя, Соня не глянула под ноги и ступила в выемку на тротуаре, покачнулась и едва не упала. К счастью, она была подхвачена сильной рукой горничной.
– Видишь, до чего ты меня довела?!
– Застрелю, да и хоронить не велю!
– непонятно что буркнула Агриппина.
– Что ты сказала?
– грозно обернулась к ней Соня.
– Кто друг себе, а кто недруг, говорю.
– Это ты обо мне?
– подозрительно сощурилась княжна.
– Как можно? Вестимо, о себе, - покорно ответила горничная.
Перед холмом, на котором стоял замок де Барраса, расстилалась широкая долина, поросшая мягкой зеленой травой, такой ровной, что наводила на мысль о косарях, нарочно выкашивающих её, чтобы не мешала открывавшемуся с холма виду.
Мощеная камнем широкая дорога вела к замку, разделяя долину на две аккуратные зеленые половинки. Ни деревца, ни кустика, ничего не загораживало замок, ничего не портило этот живописный вид.
Молодые женщины медленно пошли по дороге к замку. Причем, Соню не оставляло ощущение, что кто-то недобрый и могущественный смотрит на них из круглой башни замка.
Впрочем, она тут же укорила себя за излишнюю чувствительность - замок выглядел
Какие странные фантазии рождает у нее, должно быть сам воздух Дежансона.
– Вы заметили, Софья Николаевна, что французские крестьяне носят деревянные башмаки, - нарушила молчание Агриппина.
– Ну и к чему ты это сказала?
– Представляете, как бы они громыхали по этой каменной дороге? хихикнула горничная.
Соня снисходительно улыбнулась. С тех пор, как она осознала, что служанка моложе её, она стала чувствовать себя не то, чтобы ответственной за нее, а как бы выросла в собственных глазах: теперь она станет учить эту строптивицу не только как госпожа, но и как старшая по возрасту. Не только французскому языку, но и жизни вообще.
Солнце начинало припекать - это в мае-то!
– и Соня похвалила себя за предусмотрительность: как кстати приобрела она этот зонт! И как глуп хозяин этого замка, что не насадил деревьев вдоль дороги, так что идущие по ней не могли нигде укрыться в тени.
По мере приближения к парадному входу она сбавляла шаг: а что если этот маркиз Флоримон не станет и слушать ее? Если и правда, что все отдыхающие ходят смотреть на этот замок, то, должно быть, он распорядился слугам никого к нему не пускать. Любопытные иностранцы, шатающиеся без дела, всякому могут надоесть.
К дверям замка, как и входу в гостиницу вела мраморная лестница, только мрамор здесь был бордово-красный, а по обеим сторонам лестницы стояли мраморные же, но черные огромные вазы, в которых желтыми облаками росли какие-то цветы. Издалека они казались взбитой пеной, которая ненароком выливается из каменной чаши. Выглядело это захватывающе, и Соня подумала, что у маркиза неплохой вкус. Или у его садовника, который обладает вкусом живописца.
Она стала медленно подниматься по лестнице, придерживая юбки, и слушала неожиданно тревожный шепот Агриппины.
– Княжна, миленькая, а нас не наладят отсюда? Может, вернемся, пока не поздно? Кто их знает, этих маркизов. Мне рассказывали про одного такого он женщин мучил и получал от этого удовольствие, потому что без этого жить не мог. Бил их, увечил всяко-разно, а когда они пощады просили, только смеялся...
– Кто же, интересно, тебе про такое рассказывал?
– усмехнулась Соня не иначе, речь о маркизе де Саде!
– Григорьевская Марфуша, - шепотом пояснила Агриппина.
– Эти французы, сказывала, самые развратные из всех народов.