Пленница тирана
Шрифт:
.
Отвратно то, что притягивает она меня чем-то.
Нежным с ней быть хочется, и в сердце просыпается что-то горячее. Жадное до всего в ней — до губ этих красных, до глаз, в которых невинное что-то все-таки плещется, до всхлипов ее тихих…
И — что, блядь, эта шлюха мне устроила?
В жертву несчастную поиграть решила?
Что она делала во дворе, зачем вышла?
Полуголая, между прочим!
Что — бабла ей не отсыпалось за клиента, потому что Маниз мне подарил? Решила срубить с парней моих, пока я там вопросы решаю? Иначе зачем ей в таком виде было из
А цирк этот весь с океаном?
Хотя, — ну да, где-то даже понять могу, — Маниз бы за такое наказал бы так, что лучше бы вниз головой со скалы прыгнуть, чем отвечать за то, что сделала!
Значит, со мной она слезами давится, а с охраной волне себе собиралась поразвлечься?
И надо было ее, по-хорошему, охране своей и отдать после такого! Или обратно в «Звезду» вернуть, — пусть с ней по-своему там разбираются!
Но…
Посмотрел на нее — и не смог.
И бесит меня это, — понимаю, что глаза бы повыкалывал на хрен всем, кто ее вот такую, в платье этом прозрачном и ободранном видел. И злит от одной мысли, что кто-то друой к ней после меня прикоснуться может.
А со мной она эту всю драму зачем разырывает? Цену себе и своей девственности, блядь, набить хочет? Разырать мне тут страдания, раз уж я ясно дал понять, что не люблю этого всего, — чтобы получить официальный статус постоянной любовницы и блага потом разные пытаться из меня тащить и клянчить?
Не в том дело, что шлюх имеют все, кому не лень и у кого есть деньи. Нет. Не в том. В натуре их гнилой все дело. В том, что ради бабла на все готовы. Ни перед чем не остановятся, — раз уж даже себя самих продавать готовы. Самое мерзкое — когда человек продажный. Тогда он не человек уже — а просто гниль, — мерзкая, отвратная и гнусная. И к такой гнили мне подойти даже противно, а тут…
Тут, блядь, — не то, что подойти, — прикасаться, ласкать хочется! О глазах ее, блядь, думал, пока вопросы серьезные решал! Видел их, блядь, перед собой! И даже потом — не смог остановиться, — до ломоты ее хотелось, касаться, ласкать, входить в нее. Чтобы своей чувствовать, — кого, блядь? Ну, — кого? Она же и не человек даже, — так, хуже мусора под ногами!
И закрыть ее от всех захотелось, — чтобы не видел даже никто, чтобы знать, что моя она только! И чтобы сама — только на меня смотрела! И не этими, блядь, перепуганными глазами, а иначе! И чтобы просила о моих прикосновениях! Чтоб сама просила и губы свои приоткрывала сладкие… И чтобы извивалась, чтоб стонала от моих прикосновений, чтоб еще просила, — глазами, телом, вздохами своими тихими…
Блядь! Как же я злюсь, — на себя, на то, что вышвырнуть не смог.
И даже сейчас, оставив ее в подвале, думаю о том, что мне принадлежит, и не отпущу.
— Андрей Владимирович? — Семен в легком шоке смотрит на то, как я со злости кулаком по стене херачу. Ну да, обычно моему спокойствию только позавидовать можно. А тут… Психую, — и, главное, — из-за чего? Было бы о чем думать, вообще!
— Да, Семен.
— Вам приглашение передали.
Киваю, молча принимая из ео рук тисненную золотым бумагу.
Светский прием, элита острова уже в курсе, что я приехал. Да и Маниз, видно, уже знает
Придется идти, — эта вечеринка, — стратегическая встреча, на которой можно легко решить не один вопрос. К тому же, там наверняка будет Зарина, актриса и фотомодель с шикарными формами и правильным ходом мышления, с которой у нас, можно сказать, почти официально-неформальные отношения. Не то, чтобы я искал с ней встречи, — да и с тех пор, как приехал, не до того мне было, но хоть переключусь с этой необъяснимой тяги к девчонке в моем подвале. Сама Зарина часто приезжает ко мне в Лондон и наши встречи довольно приятны, да.
И все равно, — мерзкое, гадостное чувство вместе с глазами девчонки не отпускают меня весь день, куда бы ни ехал, чем бы ни занимался.
Вздрагивания ее эти, как только к коже прикасался, ужас в глазах. И, — блядь, — вот откуда во мне это отвратное чувство, как будто я чуть ли не изнасиловал девчонку?
Весь день отгоняю ее из своих мыслей, — но, блядь, эти фиалковые глаза прям как будто там прописались!
Под вечер не выдерживаю, — ноги за каким-то хером сами ведут меня в подвал, — проверить, как она там.
Спит.
На столе рядом с ней нетронутая еда и остывший кофе. Сам приказал Наташе не будить и не трогать, только одежду принести сюда и вещи там всякие женские, что ей нужно. Зеркало, расческу и прочую разную ерудну.
Но обстановка у девчонки будет спартанской, — пусть не рассчитывает, что за счет своей девственности на шею мне сядет, — и пусть уже поймет, что ее спектакли меня не трогают! Каждый должен знать свое место и на что право имеет. И она знать должна.
Спит и подраивает во сне. Бормочет что-то.
А я понимаю, что вот все мне в ней нравится. Даже голос, — вот такой, во сне, чуть сорванный и неразборчивый, — да вообще все! И как руки свои миниатюрные на груди сложила и как губами шевелит и ресницы ее тонкие.
А запах…
Запах сносит крышу, — так, что хочется сейчас плюнуть на все, — и даже на Маниза с его приемом и со всеми сделками и поддержкой, которые я рассчитываю из этого приема выудить. На все плюнуть хочется, — и остаться с ней рядом.
Вздрагивает сильнее, когда вожу пальцами по ее губам, — легко, еле ощутимо прикасаюсь, — но, блядь, уже чувствую, насколько хочется этого больше!
Такая сладкая, нежная и кажется сейчас — такой невинной. По-настоящему, а не в плане кусочка плоти между ногами. И мне дышать ею хочется. И в волосы зарываться. И, блядь, — целовать!
Бред, наваждение, — шлюха, она и есть шлюха. Потому и не хочу, чтоб даже рот открывала со мной. Только заговорит, — сразу натура ее вместе со словами полезет.
— Спи, — шепчу, за каким-то хером наклоняясь к ее губам, по щеке поглаживая. Блядь, да что ж такое со мной происходит, а?
Глава 31
визуализация