Пленники Генеллана (том II)
Шрифт:
Лонго отпустил солдат. Обойдя свое аскетично оборудованное помещение, предназначавшееся для важных персон, он подошел к окну. По белому покрову бежали сероватые тени — солнце и ветер разогнали тучи. Лонго поежился и отступил к креслу. На этой заброшенной планете ему не нравилось все.
— Отвратительное место, — произнес он вслух, однако настроение у него было не столь уж плохое. Встреча с чужаком прошла неплохо. Лонго был поражен способностью человека говорить на их языке. Зазвенел звонок.
— Войдите, — сказал полковник. Посыльный стоял на четвереньках.
— Полковник Лонго! Мы получили сообщение, что
У Лонго даже челюсть отвисла от такого известия, но уже через секунду выражение удивления сменилось более соответствующей случаю усмешкой. Генерал Горрук — страшная личность, но в то же время известная величина. Он, несомненно, заинтересуется его, Лонго, миссией. Офицер составил проект послания, в котором подтверждал свою лояльность новому лидеру и коротко сообщал о достигнутом.
— Пошлите это самым надежным способом. Приложите необходимые материалы, включая видеозапись беседы с чужаком, — приказал Лонго.
Ответ Императора пришел через четыре часа:
Кому: полковнику безопасности Лонго
От: Императора
Код секретности класс один. Только для Лонго.
Уведомлен о вашей деятельности, чужаки представляют угрозу. Обнаружить всех, используя любые средства. Докладывать ежедневно. Сообщить о необходимости дополнительной помощи.
Лонго долго смотрел на послание. В его сознании забрезжила новая идея. Риск есть, но все же стоит выступить с контрпредложением. Он уселся с шифровальной таблицей и набросал ответ:
Кому: Императору Горруку
От: полковника безопасности Лонго
Код секретности класс один. Только для Горрука.
Дополнительная помощь не требуется.
Предлагаю вашему вниманию следующий план: сохранить одного чужака под моим контролем, использовать его, чтобы подобраться к остальным. Сейчас зима, и для операций в районе местопребывания чужаков слишком холодно. С наступлением весны послать экспедицию для уничтожения или захвата чужаков, как вы прикажете.
Лонго перечел рапорт и сам отправил его, пользуясь личным передатчиком. Через два часа поступил ответ Горрука:
Кому: полковнику безопасности Лонго
От: Императора
Код секретности класс один. Только для Лонго.
Уничтожить чужаков. Выбор средств исполнения за вами. Об исполнении доложить.
— Эта зима когда-нибудь закончится? — Буккари поежилась, хотя стояла перед раскаленным камином. У нее промокли ноги, и снова были обморожены пальцы.
— Уже почти, — пробормотал Макартур,
Буккари посмотрела на покрасневшее от ветра и мороза лицо, заметила под носом капрала сосульку и тихонько рассмеялась. Пока они обогревались, Тукманян несколько раз выходил за дровами для камбуза. Никто не удивился и тому, что этот всегда мрачный человек взялся принимать роды. Часть комнаты отделили занавеской, и там лежала сейчас Ли. По крыше стучал ветер, в камине трещали сухие поленья. Тукманян исчез за занавеской.
— Как там дела у Лесли? — спросила Буккари.
Доусон прилегла отдохнуть у огня. Вместе с Голдберг она провела у постели подруги всю ночь. Воды отошли еще утром, и с тех пор Лесли мучили схватки.
— Не знаю, лейтенант, — Доусон зевнула. — Сейчас она спит, и я не знаю, хорошо это или плохо. Но, по крайней мере, Уинни спокоен.
Фенстермахер скорчился в углу и слегка похрапывал. Сон давался не всем, и большинство сейчас бодрствовало. Мендоса и Шмидт помогали Татуму и Шэннону с малышами. Ко всеобщему удивлению, оба ребенка скоро уснули. Предшествующие сутки они попеременно хныкали, плакали и капризничали. Холод и роды Ли согнали всех в одно место, так что домик, казалось, стал меньше.
Разговоры давно прекратились. Несколько минут стояла тишина, как вдруг из-за занавески послышались громкие стоны.
Фенстермахер очнулся ото сна и мигом нырнул в родильное отделение. За ним — с меньшей торопливостью и большим достоинством — проследовала Доусон. Следующие несколько минут прошли в мучительном ожидании.
— О'кей! О'кей! — послышался густой бас Тукманяна.
Ли закричала.
— Давай, давай, Лесли, — сказала Доусон. — Напрягись! И кричи, не стесняйся!
— О'кей, мамаша. Ну! — рычал Тукманян. — О'кей! О'кей! О'кей! О'кей!
— Ну же, Лесли! Еще! — подбадривала роженицу Голдберг. — Еще немного!
Ли закричала глухим горловым криком, совершенно нехарактерным для застенчивой медсестры. Все члены экипажа замерли, уставились на занавеску. На их лицах застыли самые разнообразные чувства. Деться было некуда. Все они оказались в тюрьме. И жуткий холод за стенами дома не выпускал их из нее. Попались! И вынуждены разделить на всех!
Если не боль, то неопределенность и ужас страдающей матери. Это испытание объединило их всех и заставило вспомнить давно забытые молитвы.
— О'кееей! — объявил Тукманян полным триумфа голосом. Обитатели домика открыли глаза и посмотрели друг на друга. Ими вновь овладели отвага и надежда. Крик новорожденного провозгласил новую жизнь, и она была встречена приветственными возгласами. Уснувшие было младенцы поддержали общий переполох испуганными воплями.
Из-за занавески вышла Доусон, прижав к губам палец.
— Ш-ш! Это девочка. Ш-ш! — она погрозила всем пальцем и пошла за водой.
Буккари огляделась. Она оставалась единственной женщиной, не вовлеченной в естественный процесс деторождения, и осознание этого факта почему-то доставляло ей ощущение дискомфорта. Однако времени анализировать чувства не было. Доусон в перепачканном кровью кожаном переднике возвратилась с двумя горшками.