Пленники Раздора
Шрифт:
— Идём, нам сюда, — Грозд поманил Славена к крайнему дому.
…В избе было жарко натоплено и после стольких дней странствий по зимнему лесу захотелось, наконец-то, скинуть одёжу, разуться, остаться в одной рубахе и штанах. Словно угадав его желание, Грозд кивнул в сторону вбитых в стену колышков, мол, полушубок вешай, пока не упрел.
Зван в горнице уже ждал прибывших:
— Что так долго-то? — спросил он. — Ты ж мне Зов послал едва не пол-оборота назад.
— Дак через Старую пещеру шли.
— Чего это вам напрямки не ходится? —
— Мира в дому, Зван, — негромко сказал Славен от порога. — Разговор у меня к тебе. О котором волки не должны ни сном, ни духом…
Хозяин дома смерил пришлеца пронзительным взглядом и ответил:
— Мира в пути, Славен. И что ж это за разговор такой?
Гость несколько мгновений помолчал, собираясь с мыслями. Вроде все дни в уме прокручивал нынешнюю беседу, а пришла нужда слово сказать — в голове пусто, как в старой бочке.
— Меня Глава Цитадели к тебе отправил. Просит помочь изловить Серого и его Стаю.
Зван и Грозд переглянулись.
— Погоди рассказывать, — мягко сказал вожак. — Тебе Смиляна сейчас на стол соберёт. А Грозд пока созовет остальных. Что, Ясна-то в крепости осталась?
Славен опустил глаза и горько кивнул. Зван умный мужик. Быстро соображает.
…Мирег, Ставр, Новик, Велига, Грозд и ещё несколько мужчин, имен которых Славен не знал, пришли через пол-оборота. Вестник как раз успел закончить трапезу и теперь сидел, прислонясь спиной к горячему печному боку.
Осенённые входили один за другим и вразнобой говорили:
— Мира в дому.
Наконец, расселись вокруг скобленого стола, с которого Смиляна — старшая Званова дочь — уже убрала миски и смахнула крошки.
— Это Славен, он жил с женой на заимке под Росстанью, — кивнул в сторону пришлеца хозяин дома. — В конце студенника к нему нагрянули сторожевики. Белян — твой выкормыш, Велига, когда попался Охотнице, выдал всё, что знал. Вот к Славену и пришли. Забрали в Цитадель, да пригрозили — или он к нам с посланием идёт, или жене его, Ясне, расскажут, с кем она столько лет ложе делит.
Осенённые угрюмо переглядывались.
— Ну, Славен, я пока тебе назову тех, кого ты не знаешь. Вот это — Дивен. пришёл к нам несколько лет назад, вы ни разу ещё не виделись. Это — Милан, вы тоже не встречались. Это — Отрад. Чаян. Юша…
Мужчины кивали, а Зван поочередно называл каждого, вот только имена мигом вылетали у Славена из головы. Он лишь счёл про себя собравшихся. Получилось семнадцать. Лет самых разных, иные Славену в отцы годились, другие в сыновья.
— Теперь рассказывай, с чем пришёл? — велел вожак.
Вестник Цитадели несколько мгновений помолчал и ответил:
— Глава Крепости просит нашей помощи. Уговор прост: мы подсобляем выловить и истребить Стаю Серого, нас отпускают на все четыре стороны. Охотники уже знают про Лебяжьи Переходы. Белян всё рассказал. Им и сильно пугать его не пришлось. Так что сюда могут нагрянуть в любой день и вырезать всех от детей до стариков…
— Так что же не нагрянут? — спросил
Он глядел на Славена насмешливо, словно уличил его в нелепой и бессмысленной лжи. Пришлец опустил глаза и ответил глухим, мёртвым голосом:
— Я, Велига, лишь посланник. Говорю то, что просили сказать. А уж как эту правду принять — решать вам.
Дивен потёр подбородок и, наконец, вымолвил:
— Нет в нас веры Охотникам.
Зван, сидящий напротив, усмехнулся:
— Так ведь и у Охотников нам веры нет. Иначе бы не Славена отрядили, а сами пришли. Разница в том, Дивен, что у нас бабы и дети. А у них мечи и стрелы. Ни жен, ни семей. Они окрепнут, с места снимутся, пойдут на Лебяжьи Переходы, и куда мы денемся? Куда женщин, ребятишек, стариков спрячем? А если и спрячем, но в битве поляжем, кто кормить их будет, чтобы не одичали?
В ответ на это сидящий рядом с вожаком Новик сказал:
— Если мы поможем им выманить Серого из логова, следом они примутся за нас. И это так же верно, как то, что солнце встает на востоке. Какой резон им помогать? Погибель приманивать? Не о чем нам беседовать.
Славен ответил:
— Глава говорил, мол, пока мы людей не режем, будто скот, нас не тронут. Говорил, если Серому дать и дальше бесчинствовать, Цитадель терпеть не станет, соберет все силы и тогда, мол, не обессудьте, будет кровавая баня. А поможете — сумеем договориться. Зван, ну сам подумай, он ведь знает, где мы! Цитадель без дела не сидит, оружается. А мы как защищаться будем? Кукиши им из кустов показывать?
— Кукиши… — усмехнулся Зван. — Чего он хочет? Какой помощи? Серого мы сами не скрутим. Да и зачем? И он, и стая его — полубезумные, от крови ошалевшие. В них Сила свирепая.
Славен опять опустил глаза и сказал:
— Глава предлагает одному или двум нашим Осенённым прийти к Серой речке. Там луга далеко просматриваются. Можно встретиться, не опасаясь засады, и поговорить. Там он скажет, какой помощи от нас ждет. А пока хочет узнать — сколько Осенённых в стае у волков. И ещё просил передать: в конце лета Серый разорил несколько деревень. Его стая вырезала всех, от детей до стариков. Никого не пощадили.
На другом конце стола хмыкнул самый молодой из Осенённых Лебяжьх Переходов — белобрысый паренек весен семнадцати отроду:
— А нам-то что до того? Вон, о прошлом лете Охотники две стаи вырезали под Тихими Бродами — там тоже дети и старики были. Кто их жалел?
Посланник Цитадели смерил говорившего усталым взглядом человека, много пережившего, много повидавшего и многому уже от жизни научившегося. Взглядом взрослого, который вынужден терпеливо объяснять ребёнку, что огонь жжётся, а вода мокрая. Под этим тяжёлым взором паренек почувствовал себя неуютно и отвел глаза. Славен же спокойно продолжил: