Пленники темной воды
Шрифт:
Опираясь на позицию министра (дело особо важное… на личном контроле… политический резонанс… расследовать как можно быстрее, в сжатые сроки) Хенрик буквально перевернул управление вверх дном и добился максимально благоприятных условий работы.
Во-первых, он был освобождён от всех остальных поручений. Во-вторых, он сам подобрал следственную группу из особо доверенных людей. В-третьих, понимая, что именно оружие будет одной из основных ниточек, что может привести его к ребятам, устроившим тир на лесной дороге, Хенрик
И в-четвёртых, вчерашний день Хенрик и его следственная группа использовали на полную катушку, едва не до поздней ночи обследую тропинки, чащобы и буреломы в заповедных харьюсских лесах.
Само место боя обследовали шаг за шагом.
Нарисовали схему местности (Андрес постарался, и хорошо получилось — недаром ведь высшее техническое образование когда-то получил). Обнаружили места скопления гильз и нанесли на схему предполагаемые позиции стрелков.
Извлекли из разбитого, взорванного джипа застрявшие в металле пули.
И, под вечер уже, вычислили и с трудом выловили на заброшенном лесном хуторе вконец запуганного свидетеля (строго говоря, и не свидетеля вовсе, поскольку сам бой он не видел, слышал только дальние глухие хлопки и звук взрыва… ну да более информированных очевидцев события, увы, не было).
Именно этот хуторянин, добравшись до ближайшего посёлка, позвонил в полицию и сообщил о странных звуках в лесу.
После чего, отругав себя последними словами за чрезмерную храбрость, скрылся на своём хуторе в тщетной надежде, что полиция обойдётся своими силами и его в это ужасное дело впутывать не будет.
Увы, хуторянин Аарно не знал старшего комиссара Хенрика!
Кроме того, Хенрик возненавидел хуторянина именно за его звонок, резонно рассудив, что если бы этот чёрт неугомонный догадался бы позвонить как-нибудь попозже (желательно года через три, когда Хенрик, даст Бог, выйдет уже на пенсию), то и послеобеденного звонка министра не было бы вовсе.
Так что Хенрик лишь с трудом сдерживал раздражение и желание немедленно придушить этого единственного и очень важного свидетеля.
— Трупы на опознание.
— Там же одни головешки.
— Да нет, один парень почти целый… Бледный только.
— Матти, не дёргай его. Осторожней в мешок укладывайте…
Аарно подвели к высокому, хмурому мужчине лет пятидесяти в длинном, чёрном плаще. Мужчина тот стоял в стороне от дороги, наблюдая за суетящимися возле сгоревшей машины полицейскими, и недовольно морщился, покрикивая время от времени на своих помощников.
Аарно сразу понял, что это какой-то весьма важный господин. Гладко выбрит, запах дорогого одеколона доносится аж до другого края дороги, одет с иголочки. Лицо только напряжённое, глаза колючие (Аарно даже с перепугу показалось, что они вовсе бесцветные, только белёсые круги с буравящими
Видно, потому и говорит он резко, словно проталкивая слова сквозь растянутые губы.
«Ну, не повезло тебе, папаша» сказал Аарно притащивший его на это гиблое место полицейский. «Видишь этого, в плаще?..»
Аарно кивнул поникшей к груди головой.
«Так это самый лютый в полиции дракон. Старший комиссар, следователь по особо важным делам… Я и сам то его второй раз в жизни вижу, да лучше бы вообще не видеть. Злой говорят, особенно если на такие вот дела, с убийствами, его кидают. А уж свидетелей он… не отцепится…»
Сознание у Аарно слегка помутилось и дальнейших рассуждений полицейского о лютости важного таллиннского чиновника он уже не расслышал.
«Свидетеля… к комиссару…» донеслось до его слуха.
«Сбежать бы, пока не поздно» с тоской подумал Аарно, но тут же решил, что это бесполезно.
Снова найдут и снова потащат на допрос.
Аарно, тяжело вздохнув, подошёл к комиссару.
«Рубашка у меня мятая» подумал он, окидывая себя мысленным взором. «Да и замаслилась сильно… Руки вот тоже грязноваты, я же навоз раскидывал. А вдруг руку протянет?»
Руки комиссар, по счастью, не протянул. И вообще к любезностям явно не был склонен.
— Имя? — буркнул Хенрик, глянув искоса на свидетеля.
«Нет, этот ничего не скажет. Весь белый… Хорошо, трупы мы ему пока не показали — вообще бы пришлось валерьянкой отпивать».
— Аарно, — прошептал хуторянин и почему-то оглянулся по сторонам, словно надеялся, что явится ещё какой-нибудь, более важный свидетель, и допрос для него на этом закончится.
— Фамилия?
— Раудсепп[2].
— Раудсепп? — комиссар неожиданно улыбнулся и хлопнул Аарно по плечу.
— Здорово! Подходящая фамилия для свидетеля в таком деле. Железный, стало быть, характер. Непробиваемый. Ну так скажите, господин Раудсепп, что же вы видели сегодня утром? И, главное, время события вы запомнили?
«Красиво говорит» подумал Аарно, и вспомнилось ему тут отчего-то, что как раз утром довелось ему опрокинуть стакан мутной, с прошлой недели заготовленной браги, что томилась до времени (то есть в аккурат до сегодняшнего, трижды проклятого дня) в прохладном погребе.
«А ну как запашок изо рта пойдёт? Ещё подумает комиссар, что спьяну чего почудилось… Может, тут машина в дерево врезалась, а стрельбы то и не было… Нет, пожалуй была… Буду я в сторону дышать, может, и не заметит ничего».
— Время…
Аарно откашлялся, повернув голову в сторону наклонившейся над дорогой сосны.
— Да часы у меня в доме, а я на огороде в это время был. Вот какое дело…
— Ну, хотя бы примерно, — настаивал комиссар. — В какой период? До обеда, после? Между сколькими часами?